Когда слушаешь рассказы Марии Волдиной, хантыйской сказительницы и писательницы, всегда кажется, что вот-вот над головой сомкнутся своды чума, а рассказывает она только тебе, даже если рядом много слушателей. Но удивляет и то, что все её рассказы чудесным образом поднимают волну родовой памяти, и почему-то ловишь себя на мысли, что говорит она о ведической культуре славян дохристианского периода, а вовсе не о повседневной жизни маленького хантыйского народа...
Слова родителей решают судьбу детей
- Мария Кузьминична, вы же родились в тундре, но прожили там недолго. И почему-то всю жизнь живёте в городе. Здесь оказались нужнее?
- Наверное, да. Хотя я оленеводческий человечек. И до 6 лет прожила в чуме у рек Казым и Курьёх. Сейчас уже, став мудрой и седой, понимаю - это было лучшее время моей жизни. Но всё то, что было вложено в меня в те юные годы, повлияло на взрослую жизнь. Писать я начала рано - но никому не говорила о том, что пишу. Лишь когда мы стали жить вместе с поэтом и писателем Владимиром Волдиным (он взял меня с тремя ребятишками), я осмелилась показать ему свои творения. Он сказал: "Это настоящие стихи! Почему не показывала раньше?" Побежал с моими стихами к редактору национальной газеты Георгию Лазареву - так и началась моя творческая жизнь в газете, а потом и на радио.
- А как за те немногие годы жизни в тундре вы успели перенять столько знаний и традиций?
- Я старший ребёнок в семье из 12 детей, а у нас в народе есть закон "переливания знаний" - старший должен знать всё то, что знают родители. Я и родителям помогала сызмальства. Но как-то услышала разговор соседей: "Когда у Кузьмы и Варвары сын родится? А то одни девчонки, помощника нет"... И так меня это задело, побежала я к отцу, спрашиваю: "Папа, а почему вы нас с Катюшей первыми поймали, а не Проню". Как дети появляются, я тогда не знала. Папа ответил так: "Ты мой ребёнок, и ты лучше лучших мальчишек и лучше лучших девчонок". На первую часть про "моего ребёнка" я внимания не обратила - не поняла, но то, что я "лучше лучших", - запомнила - и стала ещё бойчее, чем была. Каждое слово, сказанное родителями своим детям, решает их судьбу.
Верховодила я на стойбище. Нам на чум запрещено было залазить - но я залазила, с самой верхушки глядела в тундру и примечала всё. Потом скатывалась вниз, вставала на нарты, откуда смотрели все остальные, протягивала руку и кричала: "Вон олени бегут! Нарты едут!". А другие-то не видят! И за мной пошла слава, что вижу далеко... дальше, чем глаза видят. А на самом деле вот такая я обманщица была (смеётся)...
- Не тяжело было постоянно доказывать, что вы "лучше лучших"?
- Не тяжело. Это не повод гордиться, а ответственность большая. Мой папа в то время оленят метил, за это трудодни давали. И всё время выходило, что у него больше трудодней было, чем у других. Отец всегда давал понять, что ему дочка помогает. Бригадир после этого мне оленя подарил. Олень был старый, важный, по имени Вандей - и взрослые мне говорили, даже когда не стало оленя, что он где-то в тундре стадо водит. И на меня этот подарок тоже оказал огромное влияние.
Когда ты живёшь в чуме - ты часть природы. Взрослые постоянно спрашивали у детей, откуда ветер? Куда олени ушли? Какие птицы запели? Какие звёзды горят? Нам интересно было на их вопросы отвечать - а получалось, что нас просто обучали таким образом. И всё это закрепляли легендами и сказками. А мы так познавали мир.
Кто такой олакун?
- У славян нельзя было произносить слова просто так, всуе. А у народа ханты?
- Так ведь то же самое! В чуме нельзя было произносить дурных слов. Слово - не просто звук. Это дар Бога, сила. Когда я пошла в школу, то быстро стала запоминать русские слова, дома рассказывала их бабушке. Она меня хвалила: "Молодец, внучка. Как ягодки собираешь слова". А для меня это как награда, и я ещё больше старалась. Для детей нет разницы между языками - язык для них един, просто в нём много слов. И кто лучше владеет языком песен и сказок, тому Бог помогает. А если ребёнок мало или плохо разговаривает, то у нас в народе про него говорят так: "Надо же, Бог-то мимо прошёл. Как человек жить будет?" Бабушкина похвала меня подтолкнула к тому, что я стала сама сказки рассказывать, песни запоминать, танцевать и петь. Но нельзя говорить дурных слов и рассказывать плохое о человеке - тогда это плохое, даже маленькое, разрастётся в других и станет большим, заполнив их души.
Мой слепой дедушка как-то сказал: "Ты будешь олакун". Я до 6 класса думала, что это означает "слабый" - а я же бойкая была! И рассказала маме. А мама тут же перешла на шёпот: "Тихо! Олакун - святое слово. Это значит, тебя Бог видит, а ты будешь говорящей, поющей - и тебя будут люди слушать".
- И не только люди, насколько я знаю...
- Правильно. Ханты и с животными могут говорить, и с деревьями, и с огнём. Есть такие люди... Их называют шаманами, но мы зовём духовниками. Однажды делегация с Ямала спросила у меня, могу ли я говорить с деревом. Я ответила: "Попробую"... Одна женщина задала вопрос о своём больном ребёнке. Я выбрала небольшое деревце в окружении высоких деревьев, обратилась к нему. У деревца даже верхушка ходуном заходила. На вопрос я ответила...
В годы войны ведь не было никакой связи, но жёны знали, живы ли их мужья, где они. Спрашивали об этом у птиц, у воды, у деревьев - они ведь корнями в земле, ветвями к солнцу тянутся, вершинки в небо смотрит, они всё знают, что на Земле происходит. И духи наших предков вокруг нас с нами говорят, даже во сне. Когда ты живёшь среди этого - ты не сможешь в это не верить. Это в каждом из нас есть, я знаю.
- Как удалось такому маленькому народу сохранить свою культуру, когда цивилизация практически поглотила все остальные, даже огромные этносы?
- Думаю, мы просто жили в природе. Она нас спасла. Человек - единственный, кто нарушает её законы, против самой жизни идёт. Мы, ханты, не делим людей по национальностям - это как разные деревья в одном лесу. Вот кедр, вот лиственница, вот берёзка. А лес один. Мой дедушка начинал сказки такими словами: "В бесстенном, бездверном большом мире, где живёт наше Солнце, где живут наши звёзды, луна, наша святая Земля, в лесу живут звери, в небе живут птицы, в больших и малых водах плавают рыбы..." - а человека упоминал самым последним, потому что тот пришёл сюда, когда всё уже было.
Три четверти моей жизни - это дорога. Однажды хотела построить избушку на берегу речки, где я родилась, вернуться туда. Но на обратном пути затаилась: думаю, ведь здесь у меня телефон не замолкает, везде зовут, просят выступить перед ребятами и взрослыми. И я никому не отказываю. Я не считаю себя талантливой, просто во мне есть знания, вложенные старшим поколением. Да, на Казыме дорогое мне место, родное моей душе - но здесь родные мне люди. И именно здесь меня слушают и слышат.
* * *
В моём сердце вся Природа,
Добрый нрав и ум народа,
Что ветвятся, как деревья,
Полны света и доверья.
Как берёзка золотая,
Я свечусь на склоне лета.
Ничего я не скрываю.
Мне б успеть отдать всё это,
Всё вернуть земле и детям,
Перетечь в сердца и души.
Нет на свете доли хуже,
Чем отдать всё это смерти.
М. Волдина
Досье
Мария Кузьминична Волдина (Вагатова) родилась 28 декабря 1936 г. в д. Юильск близ реки Казым. Окончила Ханты-Мансийское педучилище и пединститут им. А. И. Герцена. Преподавала в училище и школе. 30 лет проработала главным редактором окружных газет "Ханты Ясанг" и "Луима Сэрипос". 25 лет отдала радио. Член Союза писателей России. Автор большого количества литературных произведений. Заслуженный работник культуры РФ. Говорит на языках ханты, манси, коми, русском, немецком. Вырастила четырёх детей.
Смотрите также:
- Дневник итальянца в Сибири.Часть 12: Остяцкий танец: «Музыка была менее варварской, чем танец» →
- Надежда Губарь: Бедовый возраст →
- Надежда Губарь: Свечи на торте →