Отто Финш (1839–1917) – немецкий этнолог, орнитолог, путешественник и исследователь. Его именем названы гавань и побережье в Папуа–Новой Гвинее, несколько видов попугаев (например, Aratinga finschi), вымерший вид новозеландской утки, улицы в городах Валле и Брауншвейге. Среди его многочисленных путешествий по всему миру для нас особенно интересна поездка по Западной Сибири (и по Югре в том числе), предпринятая в 1876 г. в составе группы Общества германской северо-полярной экспедиции. По возвращении из Сибири О. Финш, как и другой участник этой поездки А. Брэм, (его записки уже представлены в рубрике «Иностранцы об Югре и югорчанах»), опубликовал свои впечатления и выводы отдельной книгой. В русском переводе под названием «Путешествие в Западную Сибирь д-ра О. Финша и А. Брэма» она увидела свет в Москве в 1882 г. Отрывки из этого давно известного сибиреведам, но мало знакомого другим читателям издания и предлагаются ниже.
«Только 8 селений… населены русскими»
Для гребцов установлена определённая такса, по которой за двух человек платится 3 коп. с версты, но правило это, как кажется, никогда в точности не исполняется. Гребцы здесь, как видно, не привыкли получать деньги на водку, потому что каждый раз очень радовались им, в особенности туземцы, которые даже не раз предлагали нам за то в подарок рыбу. Благодаря разливу реки, который сократил некоторые изгибы, мне пришлось заплатить до Берёзова только за 537 вёрст, которые были преодолены нами в трое суток и 11 часов. Это было относительно очень скоро, так как было только втрое медленнее пароходов, ходящих по Оби.
Всех станций было 25. По положению они должны были находиться на 15–20 вёрст одна от другой, но некоторые из них были, однако, и в 45-вёрстном расстоянии.
По статистическим сведениям только 8 селений (из которых 6 сёл с церквями) населены русскими. Прочие же станции, большею частью незначительные, составляют жалкие остяцкие чумы и рыбачьи деревеньки, которые обитаемы только летом, так как зимою остяки уходят на левый берег и там живут на зимовье в особенных зимних хижинах. Названия урочищ оканчивающиеся на «кар» (например, Карымкар) доказывают, по мнению Палласа, что остяки жили здесь оседло до или во время завоевания Сибири.
Из этих 25 станций девять упоминаются Зуевым в 1771 г., следовательно, существуют уже более 100 лет. В Троицком (№ 2) жили тогда остяки, которые, как видно, впоследствии были оттеснены далее. В Белогорье – первой станции, – а именно на лугах, окружавших село, производилось тогда самым первобытным способом изготовление верёвок. По мнению Полякова, весьма немногочисленные избы упомянутого села находятся на островке, нанесённом водою, с правой стороны которого протекает главный рукав Оби, между тем как прежде протекал слева, что доказывает, как река со временем изменяет своё течение. По ту сторону громадной водной поверхности, в несколько вёрст шириною, возвышался высокий, покрытый лесом крутой берег, который называется жителями «Обскими горами» и тянется непрерывно с правой стороны реки.
Из пяти первых русских станций, лежащих на левом низком береге, самая большая – село Сухоруковское, состоящее из 30 домов с 200 жителями (между ними 70 человек, платящих подати). Мы прибыли сюда в половине восьмого вечера и были встречены заседателем (окружным начальником), который уж несколько дней ожидал нашего прибытия. Ещё в Самарове мы слышали о предшествовавших нам экспедициях и одну из них настигли здесь. Ещё издали бросилась нам в глаза выкрашенная зелёной краской совершенно новая лодка, первоначально предназначавшаяся нам и названная Поляковым «В. Земцов».
В сёлах Сухоруковском и Елизаровском
Вскоре увидели мы петербургского знакомого, встречавшегося нам в ресторане Францеля – Ивана Семёновича Полякова, который в это время, сгруппировав несколько человек остяков, из которых некоторые были переодеты в женский костюм, снимал с них фотографию. Вскоре он явился приветствовать нас.
Так как вода была слишком высока и не давала возможности заниматься рыбной ловлей, то г. Поляков, главная задача которого состояла в исследовании рыбной фауны, занимался теперь исследованием страны и её населения. «Я отправляюсь навстречу морским рыбам, – писал он 30 июня, – которые от устья Оби идут вверх по течению и в настоящее время, без сомнения, прошли уж Обдорск и приближаются к Берёзову» (!). По-видимому он уже здесь имел весьма точные сведения о передвижениях рыб (впрочем только на основании данных, приведённых Палласом), хотя, как он писал сам, лично не познакомился ещё со здешними породами.
Заседатель проводил нас в красивый дом богатейшего местного купца Протопопова, где нас угостили не только едой, но также песнями и пляской. Хозяин дома, его многочисленные племянницы и сам заседатель хором и поодиночке пели духовные песни, но не возбудили в нас такого интереса, как приведённый остяцкий бард, который извлекал из 8-струнной арфы (по-остяцки «хотанг», т.е. лебедь) такие прелестные звуки, каких мы не слыхали у киргизов. Между плясками также была одна для нас совершенно новая: пляшущие как бы подражали токованию тетеревов, по крайней мере, припрыгивавшая красавица, бросавшая томные взгляды, и то быстро кружившийся около неё, то плавно приплясывавший кавалер представляли поразительное сходство с этими влюблёнными птицами. Затем с большим оживлением и увлечением исполнен был уже знакомый нам казачок, причём Иван Семёнович оставил всех «за флагом». Это нас, впрочем, нисколько не удивило, так как он (если верно было сообщено мне) был сыном одного бурятского казака, вырос за Байкалом и ещё не настолько стар, чтобы разлюбить свою пляску и потерять к ней охоту.
Севернее Самарова крестьяне уже не занимаются земледелием, так как все подобные попытки оказались безуспешны. Здесь преобладает картофель, свёкла, огурцы и т.п. овощи.
Выстроенные из жердей хлевы, какие я уже встречал около Самарова, накрытые высокими стогами сена и, видные издали, свидетельствуют об изобилии сенокосных лугов, удобных для скотоводства. И действительно здесь всюду встречаешь рогатый скот, крупных овец, а в Сухоруковской даже свиней. Однако жители большей частью кормятся продуктами рыбной ловли, для сбыта которых здесь держат множество очень хороших лошадей, которых мы часто видели на зелёных островах. Они пасутся по лугам как полудикие, без всякого присмотра, так как летом им нет никакого дела. Зато его очень много зимою, когда приходится перевозить на них мороженую рыбу в Тобольск.
Кроме рыбы здешние жители торгуют мехами и кедровыми орехами. Как мне говорил Протопопов, здесь добывается ежегодно от 100–200 собольих шкурок (каждая шкурка низшего сорта продаётся от 5–6 руб., среднего – около 10 руб. и высшего – около 15 руб.) и, кроме того, до 300 лосиных шкур (от 5–6 руб.). К сожалению, за всё время нашего путешествия, мы не могли достать ни одной пары рогов лося, так как здешние охотники их всегда бросают. Даже посредничество заседателя в этом случае не послужило ни к чему, но благодаря ему мы достали молока, масла, яиц, даже двух ягнят, что нам доставило впоследствии более удовольствия, чем рога. Здесь не всегда легко добывать провизию, и в селе Елизаровском (55 домов, 130 жит.) все мои хлопоты в этом отношении остались безуспешны. С помощью добродушного, несколько подгулявшего священника, которому я предложил небольшое пожертвование на свечи к образам, удалось мне, однако, добыть две железных сковороды, которых не доставало в нашем хозяйстве.
Поляков угостил нас в своей лодке пивом и красным вином, и мы расстались добрыми друзьями до «скорого свидания», и при восклицаниях сильных гребцов поплыли (7 июля в половине первого утра) вниз по течению.
(Окончание следует)
| Яков ЯКОВЛЕВ историк, член Союза писателей России |
Продолжение истории, а также записки итальянца в Сибири читайте каждый вторник в рубрике «ИНОСТРАНЦЫ О ЮГРЕ И ЮГОРЧАНАХ».
Смотрите также:
- Дневник итальянца в Сибири. Часть 8: «Между Самаровой и Кондинским монастырем» →
- Дневник итальянца в Сибири. Часть 9: «Из Кондинска в Берёзов» →
- Дневник немца в Сибири. «Самарово – красивое местечко» →