Примерное время чтения: 7 минут
255

Дневник итальянца в Сибири. Часть 8: «Между Самаровой и Кондинским монастырем»

Сюжет Иностранцы о Югре и югорчанах

Из книги итальянца С. Соммье «Лето в Сибири среди остяков, самоедов, зырян, татар, киргизов и башкир» (1885 г.), первый русскоязычный перевод которой только что вышел в Ханты-Мансийске.

«Можно выбирать разные маршруты движения»

Так как между рукавами Оби существуют значительные расстояния, и на обоих берегах, как на островах, есть рыболовные станы и деревушки, можно выбирать разные маршруты движения по реке и, в зависимости от сделанного выбора, для смены гребцов заезжать в любой населённый пункт. Во многих случаях я отдалялся от почтовой дороги, которая в целом следует по левому руслу (или по Большой Оби).

Из Самаровой до Берёзова есть почтовый тракт, то есть здесь стоят станции, обязанные снабжать почтовые повозки и тех, кто путешествует с подорожной, гребцами летом и лошадьми зимой. Каждый пятнадцать дней из Самаровой в Берёзов уходит почта. Ниже Берёзова по реке больше нет почтовой станции, но всё ещё есть более или менее постоянные сообщения, поддерживаемые властями.

В летнее время доставка почты осуществляется с помощью лодок. Когда река замерзает, почта, как и любой передвигающийся в это время года, нуждается в санях, которые до Берёзова тянут лошади, а далее вниз по Оби – олени и, реже, собаки (кажется, в прошлом собак использовали активнее, чем сейчас). В этот период расстояния можно сократить, если, не петляя, двигаться по болотам и лугам или по реке. В некоторых местах для более прямого пути дороги кое-как размечены в лесах островов; снег же обеспечивает единую дорожную плоскость.

 

 

На рисунке: Малый Атлым

Временами наибольших сложностей для путешествия являются начало лета и осень – когда река начинает оттаивать или когда она ещё не окончательно замерзла. В такие периоды распутицы сообщение может быть прервано на целые недели, и последние путешественники, которые рискуют проехать на санях по старому льду, как и первые, кто испытывает молодой лёд, рискуют искупаться в реке…

В Берёзове я попросил у полиции таблицу со всеми станциями и официальными интервалами между ними. Я не всегда следовал маршруту по этой таблице, но когда я делал это, очень часто указанные расстояния были совершенно отличны от озвученных местными жителями. В общем, первые обычно были гораздо короче вторых; такое случается из-за того, что в официальных данных указываются расстояния по зимней, максимально прямой дороге, и потому, что гребцы, естественно, завышают расстояние для увеличения платы за прогон.

 

 

Остяки по-своему объясняют причину расхождения официальных данных и реальности: когда присланный властями землемер замерял расстояния между станциями, некоторые проницательные и предусмотрительные остяки с помощью хорошей взятки убедили его завысить количество вёрст для своей выгоды при расчётах на станциях. Там же, где землемер не получил взяток, он в отместку специально занизил число вёрст между станциями, так что до сегодняшнего дня остяки на этих станциях вынуждены искупать скупость своих предков, получая меньше, чем они заработали, прогонных денег…

«Эти деревни…представляли собою что-то особенное»

Мы выехали из Самаровой вечером 19 июля. Оставляя позади правый берег Иртыша, мы пересекали всё ещё неспокойные воды в речном русле, чтобы укрыться в затопленном лесу…

Покидая Самарову, мы видели вдали тёмную линию горизонта. Правый берег Оби – Обь-Гора – издалека действительно казался линией гор. После короткого продвижения в этом направление мои гребцы сказали, что мы вошли в Обь; вот так, двигаясь коротким путём средь деревьев через затопленные территории, мы покинули русло Иртыша и перешли в русло другой реки, даже не заметив этого.

Два дня мы спускались по главному рукаву реки – Большой Оби, следуя то вдоль правого, то вдоль левого берега. Солнце на этой широте в июле освещало небо беспрерывно все двадцать четыре часа, это позволило нам путешествовать ночью, как днём. Первые поселения, которые мы встретили на левом берегу, были залиты водой. Как и в Самаровой, улицы были покрыты глубоким илом, на котором лежали брёвна для передвижения пешеходов; иногда они были даже скрыты водой, и тогда люди двигались на лодках или по деревянным тротуарам, сконструированных подобно мостам.

Эти деревни, напоминавшие озёрные поселения наших предков, представляли собою что-то особенное и малое – с этими деревянными домиками, отражёнными в красноватых водах Оби, с этими стогами – остатками запаса сена на будущий год, разбросанными по дороге как многочисленные пожилые часовые посреди вод. Когда попадалось село, над его домами была видна возвышающаяся деревянная церковь с белыми стенами и, обычными, зелёными крышами…

Между Самаровой и Кондинским монастырем мы проехали 5 сёл и 8 деревень или групп из нескольких хижин, называемых юртами.

Белогорье

Среди этих сёл Белогорье достойно особенного упоминания, это первая приходская деревня, которую я встретил после Самаровой. Белогорье, получившее своё название «Белые Горы» от высокого противоположного берега, где, кажется, в древности было поселение, также имеет своё место в анналах Сибири. Летописи рассказывают, что остяки во времена Ермака чтили здесь богиню, которую представляли обнажённой с сыном на коленях. Местное население поклонялось этой богине: ей приносились жертвы и постоянно подносились дары, чтобы вызвать её покровительство в охоте и рыболовстве. Нарушивших обет, данный богине, она преследовала до тех пор, пока они не выполняли обещание, а, если человек не делал этого добровольно, его настигала внезапная смерть…

Малый Атлым

В Малом Атлыме – деревне с церковным приходом в 25 русских налогоплательщиков и 60 остяков, куда я добрался утром третьего дня, я взял первых остяцких гребцов, и они не дали мне возможности восхититься их

смелостью. Через час после отъезда из деревни нужно было отдаляться от берега и двигаться по глубоководью. Ветер был сильный, а волны достаточно высоки, чтобы пениться.

Мои остяки отказались двигаться вперёд и повезли меня назад к правому берегу в маленькую бухту, хорошо закрытую от ветра; они привязали лодку к стволу дерева и спокойно приготовились ждать в этом месте под названием Парасойм пока успокоится ветер. Для остяка, как и для лапландца, время ничего не значит. Такая покорность времени в них – это и добродетель, и недостаток. Они так привыкли терпеть деспотизм мачехи-природы, противиться которой они не чувствуют в себе сил, что подчиняются ей всегда без лишних слов и не пытаются дать бой.

 

 
Яков Яковлев

Историк, член Союза писателей России 

 Все части «Дневника итальянца в Сибири» Вы можете прочесть в рубрике «Дневник итальянца».

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах