Экипаж вертолёта из шести человек момента удара о землю уже не видел: болевой шок затмил глаза густым кровяным светом и отключил сознание.
На вылет…
Прошёл ровно год с момента этого трагического события. Тогда, 20 декабря 2011 года, в районе д. Тайлакова Сургутского района вертолёт Ми-26, управляемый высококлассными пилотами разбился, заходя на посадку после выполненного задания. Один из членов экипажа погиб на месте, остальные получили повреждения разной степени тяжести. «Мои ноги стояли на педалях, - вспоминает Вадим Горячев. - А по условиям аэродинамики педаль встаёт в крайнее положение. Вертолёт начало вращать по часовой стрелке с нарастающей амплитудой. Моя нога моментально ушла под седушку кресла, её вывернуло из коленной чашечки и раздробило почти полностью. Нам повезло, что кабина, где мы находились, отлетела от корпуса вертолёта. Топливо под неё не подтекло, иначе бы мы все сгорели. Пожалуй, это единственный случай, когда машина сгорела, а экипаж остался жив», - говорит Вадим.
Сейчас Горячев в очередном отпуске. Впрочем, это отдых в кавычках, ведь как только пилот получил возможность ходить, пусть даже с костылями, ему пришлось буквально бороться за своё профвыживание. А именно за получение заключения о своей стопроцентной профнепригодности. «Другой профессии у меня нет. Получить новую в 40 лет непросто. Да и времени на это уйдёт много, а на мне мама, жена и трое несовершеннолетних детей. Кредиты тоже ждать не будут. Пока летал, жил и горя не знал», - подытоживает Горячев. Вадим, будучи пилотом с высокой категорией тяжести труда, имел достойную зарплату, позволившую ему вступить в ипотеку и взять кредит на обустройство квартиры. Общие выплаты сейчас около 40 тысяч рублей ежемесячно.
Родное предприятие Горячева не оставляет. Там говорят, что подыщут ему подходящую работу. «Но ведь это тысяч 18 будет, как жить?!» - восклицает Вадим.
Нарезая круги по инстанциям
По заключениям врачебно-лётной экспертной комиссии Вадим к полётам не годен, и её повторное прохождение ему не рекомендовано. Но специалисты федерального казённого учреждения медико-социальной экспертизы (МСЭ) установили лишь 40 % утраты профпригодности и «наградили» бывшего пилота III группой инвалидности. С хитрой оговоркой, что ему противопоказан тяжёлый труд, но он может работать по своей профессии в обычных производственных условиях в меньшем объёме.
«Я полностью потерял свою профессию: ни одна лётная комиссия не допустит меня в небо. Я со своими многочисленными железками в теле просто не перенесу нагрузок при высокочастотной вибрации при взлётах и посадках. А их около 20-30 за день. Меня «разломает» и в прямом, и в переносном смысле. В одном из моих позвонков и в коленной чашечке есть соединения, которые при малейшей перегрузке могут сместиться, и я стану неподвижным инвалидом», - резюмирует Вадим.
Пилот прошёл повторное освидетельствование в Ханты-Мансийске. Специалисты главного бюро МСЭ с пониманием отнеслись к его ситуации, но из-за несовершенства российского законодательства установили 60 % профнепригодности вместо 100. Хотя в правилах, по которым определяют степень утраты профессиональной способности в результате несчастных случаев на производстве, чёрным по белому написано, что «необходимо учитывать прежде всего то, насколько может пострадавший работать по своей прежней профессии». Вертолёты Ми-26 крайне сложны в управлении, работают на них асы своего дела. Но если Вадим будет допущен к работе, будут нарушены нормы безопасности полётов.
Горячев не собирается останавливаться. Он, как и другие члены экипажа, стремится добиться справедливого решения и получить от государства по суду все полагающиеся ему льготы. Подобные прецеденты были. Только вот до суда можно было и не доводить…
Вертолет МИ-8 «Нижневартовскавиа» был сбит в Южном Судане 
Будут ли у югорчан проблемы с водительскими правами 
Вошли в штопор 
Лето-2014: где отдохнуть югорчанам 
Кому выйдут боком «резиновые адреса». Можно ли решить проблему незаконной миграции, не навредив честным людям?