– Привет, Ань, неважно выглядишь сегодня.
– Просто не выспалась.
– Что это ты делала все выходные, – хитро прищурилась коллега.
Анна выдавила из себя улыбку. «Так я теперь буду выглядеть всегда! Всегда, пока…» – кричало и билось внутри. Но говорить себе об этом она запретила строго настрого.
– Книжка интересная попалась. Хочешь, и тебе дам почитать? – и прошмыгнула в свой кабинет.
Большой и больной палец
Владимир пришел домой и сразу же, не снимая обуви, прошествовал в комнату. Упал в кресло.
– Ты бы хоть ботинки снял… – Анна встала в дверном проеме.
– Помоги мне. Понимаешь, сегодня, пока ехал в автобусе, мне на ногу уронили санки, – муж простонал, – Детские, огромные санки! Говорил я, не нужно ездить в общественном транспорте!
– Детские санки не бывают огромными, – миролюбиво приговаривала Анна, снимая мужу обувь, – Где больно-то?
– Большой палец. Наверное, перелом.
– Ну, конечно, перелом, чего же еще, – это уже шепотом, чтобы не обиделся «болящий». Сняла носок.
– Краснота только, Вов.
– А опухоль? Есть?
– Ну, если только немного, – она знала, что перечить мужу в такой ситуации нельзя ни в коем случае, – нагнись, сам посмотри.
– Нужно обязательно тугую повязку. С пальцами не шутят.
Анна встала и пошла искать бинт. Владимир всегда был таким. Паникер редкий. В больницу не затащишь, потом обратно не вытащишь. С каждой занозой мог носиться неделями. Но она не злилась, ведь в Вовиной семье все такие. А он – мамина кровиночка, привык быть хрустальным мальчиком. Нужно найти бинт. Нужно продержаться, нужно не подать вида. Нужно, нужно, нужно…
За окном шел снег. Анна и не помнила, как остановилась у окна. Она любила снег. Мягкий, невесомый. Поднимешь лицо и он медленно и ласково гладит твои щеки. Без конца. Разве может так быть, что она однажды не увидит этого снега? Нет, нельзя. Нельзя об этом.
– Где там твой большой и больной палец?
Лучшая из принцесс
– Что ты хотела, дочка? – голос матери в телефонной трубке был участливым и одновременно нетерпеливым.
– Плохо мне, мама.
– Случилось что? Вова? Маришка?
– Нет, нет, все в порядке. Вот, стихи для утренника дали учить.
– Сама прихворнула? Ты смотри, грипп сейчас ходит. Мазью оксолиновой мажься. Чеснок ешь.
Анна кивала, угукала, как полагается, не отдавая себе отчета в том, что давно уже беззвучно плачет. Да хоть десяток гриппов этих, включая пресловутый свиной. Только бы не глядела так жалостливо врачиха в онкологии. Только бы не вздыхала за спиной: «Молодая совсем, а уже метастазы».
– Ладно, мам. Поняла я все, буду беречься.
Это она сама так решила – никому не говорить до последнего. Чтобы не жалели. Чтобы можно было жить также, как раньше. Но, оказалось, жить с враньем в миллион раз тяжелее, чем жить с жалостью.
Вечером дочка Маришка требовательно спросила:
– Мама, а ты сошьешь мне костюм принцессы?
– А почему именно принцессы, дочка?
– Хочу быть красивой. Я буду лучшей из принцесс, правда, мамочка?
На сказочный наряд пошло свадебное платье. Анна резала его с нечеловеческим остервенением. Пусть так! Чтобы ничего не осталось. Меньше воспоминаний, легче жить.
– Ань, у меня сегодня два раза кровотечение из носа было. Отгул на завтра взял. Думаю, нужно давление померить. Это к терапевту?
– Я возьму завтра талончик с утра.
– Что делаешь?
– Платье Маришке шью. Принцессой будет на Новый год. Корону сделаешь?
– У меня же давление…
«А у меня рак! Рак! Неоперабельный уже! Потому что никто и подумать не мог!!!» – хотелось крикнуть Анне. Но она молчала.
– Как поправишься, поможешь, ладно?!
Не хочу мучиться
Она просто ушла из отделения. Подписала бумагу, что ничего делать не будет. Раз исход один, не стоит продлевать то, что будет называться не жизнью, а существованием.
– Ваша самоотверженность, извините, оттает эгоизмом, – осудила врач.
– Выбирать мне. Я и выбрала.
Зимний день манил и звал. Анна отпросилась с работы пораньше, чтобы просто сесть на скамейке в парке. Смешно? Смешно! Она смотрела, как белка тормошит шишку, как неповоротливый малыш в красном комбинезоне пытался зачерпнуть пластмассовой лопаткой снег… А вот она не увидит даже, как Маришка пойдет в школу. Не купит ей ранец, не расскажет про строение земли. Не ответит на сотню нужных и важных вопросов. Эгоизм? Разве бывает такой эгоизм, когда вся выгода заканчивается болью?
Анна хотела прожить все, что ей отведено легко. Не жалея, не видя жалостливых глаз. Не получается. И переключиться не получается тоже. Скоро каждый день ей будет казаться серым и безжизненным.
Завибрировал телефон:
– Анна? – звонила свекровь, – Ты где, Анна?
– Домой иду, а что?
– Вова звонил, плохо себя чувствует. Давление у него. Я сейчас везу ему аппарат и котлеты. Ты скоро придешь?
– Да. Только Маришку заберу.
В детском саду как всегда царила невообразимая суета:
– Мама, мама! А ты нам поможешь снежинки вырезать?
– Помогу, Маришка. После помогу.
– Мама, у нас конкурс на лучший сценарий, – дочка старательно выговорила трудное слово, – приз дадут. Торт большой. Мам, помоги, ты ведь сказки сочиняешь! Мама, мама! А воспитательница сказала, что не хочет с нами мучится.
– Не хочет? Мучится не хочет? – полоснуло по сердцу.
И, словно решаясь на что-то:
– Мы еще победим в твоем конкурсе, Маришка. Ты будешь лучшей из принцесс… И ранец сама тебе на плечи надену!
Потому что главное – верить в свое завтра. Даже, если знаешь, что его нет.
Часть денег, пожертвованных Жанне Фриске, пойдут на лечение сургутянина 
В Нягани появилось новое оборудование для диагностики онкозаболеваний 
Югра занимает 8 место в России по онкозаболеваниям 
Специалисты Онкологического центра ОКБ освоили новый метод диагностики 
В ОКБ Ханты-Мансийска выявляют рак кишечника на ранней стадии