«Мама, у меня всё хорошо…», – так начинается большинство писем, адресованных Ирине Максимовой бывшими заключёнными. Вот уже 4,5 года она ездит по окружным колониям с проектом «Шаг навстречу».
Бизнес за «колючкой»
– Ирина Ивановна, часто можно услышать мнение, что заключённые живут за решёткой, как в санатории, работать не хотят. Как обстоят дела на самом деле?
– То, что люди за колючей проволокой не хотят работать, – миф. Хотят. И у них есть то, чего нет у нас, – время. Кто по большей части там сидит? Здоровые мужики без образования, профессии и стажа. Выходят на свободу, и ничего для них не меняется. Когда я начинала проект «Шаг навстречу», думала, что социально адаптировать заключённых к жизни на свободе нужно где-то за полгода до истечения срока наказания. Но скоро поняла, что начинать надо, как только они попали в сизо. И первое, что нужно делать, – возрождать трудотерапию. К сожалению, этот метод, широко применявшийся в Советском Союзе, был забыт нами почти на 20 лет. Производство в колониях встало. Приходится всё отстраивать заново. Вот недавно в колонию №11 завезли сто швейных машин, кран и оборудование для создания пеноблоков и профлистов. Деньги на это выделил федеральный бюджет. Осталось найти бизнесменов, которых заинтересует труд заключённых, которых у нас в округе – почти 4000 человек.
– По идее, заказчики должны выстроиться в очередь за недорогой рабочей силой...
– В обществе много предубеждений относительно людей «из мест, не столь отдалённых». Хотя, если вдуматься, для бизнеса здесь – сплошные плюсы: за производственные площади платить не надо, зарплату рабочим назначать можно минимальную, сотрудник не напьётся, не прогуляет – в тюрьме жёсткая дисциплина. Недавно в наши колонии поступил большой заказ из Окружной клинической больницы на пошив белья. По словам гл. врача ОКБ Алексея Добровольского, лучше работать с заключёнными, чем с китайцами, – по крайней мере, будет с кого спросить за качество.
Ни флага, ни родины
– Вы защищаете права заключённых. С какими жалобами к вам обращаются?
– Иногда с нелепыми. Например, «мне ломают сигареты в сизо». Иногда пытаются манипулировать – не дадите нам то-то и то-то, мы на вас жалобу напишем. Те, кто побывал «за решёткой», – хорошие психологи. Их нельзя жалеть. Они жалость принимают за слабость. Обращаюсь с ними как с равными. В колонии в Локосово – очень большие проблемы. Все здания – деревянные, старые, проще всё разрушить и построить заново. Качество воды – ужасное. В «сто пятьдесят пятый» раз сменился начальник, кадровые проблемы...
Бывает, звонит человек и говорит, что скоро выходит на свободу, но ему негде жить. День-два гостит у меня, ищем ему работу. В крупную нефтяную компанию его, конечно, не возьмут, а вот слесарем в деревню – вполне. Всё бывает. Эдик Долгих из Донецка попал в нашу тюрьму без паспорта. Отсидел, и никуда устроиться не может. Как говорится, ни флага, ни родины. Родился в Крыму, выпускник детского дома. Просто повезло, что Крым теперь в составе России, – смогли оформить паспорт. Я, если честно, иногда злюсь на них. Не все пытаются идти, а если не идти – ползти самостоятельно. Порой обращаются: вот он я, решите мои проблемы. Конечно, бывает, что приходят ко мне и письма с благодарностями. Они обычно начинаются фразой: «Мама, у меня всё хорошо…»
– Недавно вы проводили «личностные курсы» в колониях. Что за курсы?
– Большинство заключённых – слабохарактерные люди. Им удобно, что в тюрьме всё решают за них: когда вставать, когда ложиться. А на воле надо думать своей головой – найти работу, содержать семью. На курсах мы рассказываем, как важно самостоятельно принимать решения и правильно, вежливо себя вести. Мне один рецидивист как-то рассказал: «Пришёл я в соцпомощь – мне 10 тысяч положено после освобождения. Так мне там даже чашку чая не налили. Бумажку я, видите ли, какую-то не принёс. Убил бы их всех!». А я ему в ответ: «Вот если бы я к ним пришла, то мне бы к чаю ещё и конфет дали. Дело в тебе». Он замолчал. Задумался.
– Как вы думаете, нужно ли снижать порог судимости до 10 лет?
– Я категорически против! Надо усилить профилактическую работу с детьми. А если преступление совершено, садить их за стол переговоров с жертвой. Пусть говорят – может, поможет. Большинство преступлений «до 14» – воровство и распространение наркотиков. Помню лишь один серьёзный случай – мальчик в Радужном избил человека, тот впал в кому. После суда мальчишку отправили в школу закрытого типа в Сургуте. Она – с уклоном в армейскую службу, есть кинологи, собаки. Мы не смогли дать ему того же на воле...
– Ваши дети понимают, почему их мама всё время в разъездах? Принимают вашу работу?
– Дочки уже взрослые, поддерживают меня. А вот муж не выдержал, ушёл. Иногда встречаемся с ним, и он первым делом спрашивает: «Как там твои каторжане?». А они действительно уже мои. Когда водитель спрашивает меня, куда ехать, я просто отвечаю – к нам.
Нину Щербинину суд приговорил к 4 годам заключения за смертельную аварию 
В Ханты-Мансийске виновник ДТП с жертвами получил 7 лет колонии-поселения 
В СИЗО Нижневартовска пытались пронести 40 сотовых телефонов в термочайнике 
Кто в Югре попадет под амнистию 
Мошенник из Ханты-Мансийска обманывал жителей Алтая, находясь в заключении