Любовь бывает разной. Но это все равно оно, то самое чувство
— Ань, что папе подарить?
— Ой, не знаю даже. Чего ему дарить-то, ничего ведь в этом возрасте уже не нужно…
— Тоже себе голову ломаю. Но ведь день рождения же.
— Да какой это праздник, 86 лет, сплошное расстройство.
— Я салат сделаю, а ты горячее, ладно?
— Да, и всех не забудь собрать. Пусть старый порадуется.
Наш самый любимый
— Ой, как вас много-то, – дед утирал кулаком слезящиеся глаза, – Да проходите вы, проходите. Хорошие мои.
В небольшую прихожую шумно частями вваливалась вся большая семья Ивана Лукича: внуки, их жены, правнуки и правнучки. Две дочери суетились на кухне, их мужья запаздывали – работа, что поделаешь.
Сам дед Иван после смерти супруги сильно сдал – практически ничего делать по дому не мог. Себя-то кое-как обихаживал.
— Пап, ты бы в комнату прошел, тесно совсем, – распорядилась Анна, старшая из дочерей.
— А? Я сейчас, я конечно, – зашаркал, заперебирал ногами старик.
— Деда, ты мне сказку почитай, – дернула его за штанину Танюшка, правнучка.
— Так не видит дед ничего. Давай я тебя на коленки посажу, конфеткой угощу…
— Не, я сказку хочу… Сказку и конфетку.
— Пойдем, милая, пойдем с дедушкой.
Нечасто в доме Ивана Лукича бывало так шумно и тесно. Столько гостей сразу! Семья большая, а собираются вместе редко. Некогда. Поводы находятся, как говорится, все одни: либо похороны, либо дни рождения.
— Все-все, садимся за стол, – скомандовала Валентина, младшая дочь.
— Папин праздник, папа во главу стола, – пригласила Анна.
Иван Лукич не знал, куда себя деть. И рубаха вдруг намокла на спине. Будто стала на пару размеров меньше. Эх, видела бы жена. Умирала, сетовала, что богатства особого не нажили. А вот оно, богатство, за столом сидит. Дочери-умницы. Внуки выросли, поженились, замуж повыходили. Правнуки уж своими ножками приходят.
— Папа! Первый тост мой по-старшинству, – начала Анна, – Вот мы и дожили до такой крупной даты – 86 лет.
— Да уж не юбилей… – потупился дед Иван.
— Не перебивай. Юбилей мы не отметили, ты в больнице был. Так что почитай, снова у тебя юбилей. Живи долго, папа. Ты наш самый любимый, самый лучший. Ты наш золотой.
Бокалы сошлись, хрустально звеня. Застучали ложки-вилки. «Золотой дед» утер слезу.
Пора решиться
— Дед, мы, это, тебя, может, нечасто навещаем. Но все равно мы тебя любим. Очень. – Внук Димка речи говорил редко. Его дело не речи, его дело – семью обеспечивать. Трое детей уж через пару месяцев будет. Вон жена сидит, обмахивается газеткой. Иван Лукич их видел в последний раз, когда средний Димкин еще грудничком был. Сейчас вон, сидит, уминает пельмени.
— Дедуля! Поздравляем тебя с днем рождения! Счастья тебе, здоровья обязательно. Радуй нас чаще своим хорошим настроением и оптимизмом, – это уже внучка Дарья, Танюшкина мама. Про оптимизм она верно подметила, плакал дед Иван недавно, когда узнал, что от Дашки муж ушел. Жалел ее, а она, смотри, держится.
— Я на минуточку заскочил, домой тороплюсь, – вступил внук Аркадий, – Деда, я тебе тут стулья подарил, их через час привезут.
Аркадий у деда Ивана бизнесмен. Скуп на слова, скуп на визиты, но шедр на подарки. А что, гоже это деду. Ему все гоже, что семьи касается.
— Аркаша, внучек, – догнал в коридоре, – сделай подарок еще один, отвези меня на кладбище завтра. Повидаться хочу, с Лидой…
Аркадий легким движением вытащил из барсетки ежедневник:
— Дед, давай …в конце января-начале февраля. Раньше не могу, дела у меня.
— Это же недолго, Аркашенька, я и утром могу. Ноябрь ведь сейчас, – смешался дед Иван.
— Я же сказал, чем могу, – развел руками внук.
Дед потупился, мелко закивал, закрывая двери…
— Пап, я тут сказать хотела, – в коридор вышла Анна, – дело серьезное у меня к тебе. Пойдем-ка на кухню.
— Нужно чего, дочка?
— Нужно, папа. Ты ведь квартиру свою еще никак не реализовал? Завещание не составил?
— Так зачем завещание? Потом, помру – все само собою и решится. Чай не обидите друг друга, – старик непонимающе смотрел на дочь.
— Папа, квартиру надо Димке отписать, понимаешь?!
— Как Димке? А Валя, Даша, Аркаша, Танюшка, внучки, правнучки мои… Как все, а, Аня?
— Ой, да не кричи ты, давление подскочит, – поморщилась дочь, – Димка без квартиры, трое детей. Все остальные же пристроены. А я уж за тобой дохожу.
— Не понимаю я, Анечка… А Валя, сестра твоя, как?
— Пора решиться, папа. Валя до тебя в случае чего не добежит из поселка-то, – подвела черту дочь.
А ты добренький?
— Деда, а ты добрый? – Танюшка смотрела с хитринкой.
— Добрый. А ты не знаешь разве? – нашелся дед Иван.
— Знаю. Мама сказала, что, если добренький, ты нам с ней денюжек дашь. Если в долг, говорит, то ты злой.
— Дам я вам денюжек, а сколько надо, Танюшка?
— Мама сказала, – жарко зашептала правнучка в самое ухо, – что надо каждый раз приходить просить. Только это секрет. Это она тете Нине сказала, на кухне. А я услышала. Так что мы к тебе теперь часто приходить будем, деда. Ты же добренький?
— Добренький, Танюшка, добренький.
Эх, была бы жива Лида, авось, было бы легче. Водился бы с правнуками, помогал бы внукам. Глядишь, понимал бы, что происходит в их суматошной жизни. Вроде бы все правильно – всем помочь может, только почему-то обижает это. Болит, будто камень на сердце давит.
— Ты что не весел, дедушка?
— Все хорошо. Притомился что-то.
— Так все уже. Сейчас вот разбежимся, так еще месяц не увидимся, – засмеялась внучка Дарья.
***
Подали чай. За столом снова стало шумно. Только деду Ивану есть почему-то не хотелось. Большая у него семья, дружная, хорошая. Все собрались, чтобы поздравить, подарков нанесли. Дети не забывают, навещают регулярно.
— Живи, папа, долго. Будь счастлив, – дочка, Валентина, поздравила. Иван Лукич глянул исподлобья. Эта, вроде, пока ничего не попросила.
Надежда Губарь: Дом для Тимофея 
Надежда Губарь: Мой длинный несерьезный друг 
Надежда Губарь: Зубная фея 
Надежда Губарь: Мусорный бачок счастья 
Надежда Губарь: Защитник беззащитный