«Три танкиста» и Маринка
Наш домик стоял на улице Пушкина, 5, и я видел красивые всполохи электросварки на рабочей площадке у геологоразведочной экспедиции. Помню страшный гул и красное полыхающее зарево фонтанирующей скважины – мы жили от неё на расстоянии чуть более полукилометра. Это был первый, знаменитый на весь Советский Союз, берёзовский газ Тобольского Севера.
Было у нас небольшое личное хозяйство: корова, лошадка, куры и, конечно, огород, протянувшийся в сторону буровой вышки. Был и патефон с пластинками про амурские волны, «Варяга», трёх танкистов – часть из них я «удачно» деформировал на печи.
На лошади мой отец Аркадий, дошедший в войну до Берлина, перевозил заготовленное летом сено в стайку. Ездил на заимку, где рыбачил, охотился и запасал дрова. А бабушка, Агрипина Сергеевна ЛОБАНОВА, привычно управлялась по домашнему хозяйству.
Была у нас и лодка с подвесным мотором. По приходу весны глава семейства деловито и основательно укреплял его в бочке с водой и заводил, проверяя работоспособность. Потом мы ездили в Полноват, к родственникам, пересекая полноводную Обь и ряд лесистых извилистых рыбных проток. Там жила тётка Финна с многочисленным семейством. Финна Ефимовна КАЮКОВА – родная сестра матери моего отца, и после смерти его родителей воспитала четырёх оставшихся сиротами детей.
В Полновате было полное раздолье. Песчаный берег реки, переходящий в густую зелёную лужайку, а рядом – могучий многовековой кедрач. Туда и повела меня Маринка, взрослая девчонка, которая тогда училась в шестом или седьмом классе. Я стоял на песчаной отмели по колено в тёплой воде, а Маринка купалась с подружками в Полноватке. Я увидел, как она нырнула. И тут же потерял её из вида. Устав ждать, когда она вынырнет, я побежал домой и с порога закричал: «Тётка Финна, Маринка утонула»…
Тётка, громко причитая, кинулась к реке. А там Маринка весело играла с подружками. Девчонки, ударяя ладошками по водной глади, разбрызгивали солнечными россыпями радужную капель, смеясь и ныряя друг за дружкой.
Родственница с грозным видом шагнула ко мне. А я стремительно ринулся домой, где спрятался под широченной старинной деревянной кроватью. Постучав в горнице ладошкой по дну пустой кастрюли, мне объявили прощение, и я вылез из своего укрытия.
Потом был обед. Великолепная уха из муксуна, золотистые котлетки из щучки с лесной черемшой и вкусный ржаной хлеб, приготовленный в русской печи. Эти блюда и тогда, и сегодня, остаются на самом высоком уровне северной самобытной кухни сибирской глубинки. Навещали мы Полноват и зимой, приезжая в гости к семейству тётки Финны, укутавшись в оленьи гуси на конной кошёвке (гусь – дорожная одежда из оленьих шкур, кошёвка – лёгкие сани для выезда – прим. ред.).
Утюги и караси
В марте 1957 года родители развелись, и мы с мамой Катей на «ЛИ-2» из Берёзова прилетели в Салехард. Потом была долгая зимняя дорога вдоль лесистого берега Оби в Аксарку. Вёз нас на лошади, запряжённой в кошёвку, дед КРАПИВИН. В Аксарке нас на время приняла тётя Нина ШВЕЙКИНА. А после нам дали комнату с фанерной перегородкой-кухней в крепком бараке 30-х годов, что стоял возле двухэтажного райисполкома. Меня через пару дней определили в районный детский сад.
Помню, как бегали с друзьями жарким северным летом по пирсу рыбозавода, разжигали на берегу, среди огромных валунов ледникового периода, костры, купались в Оби, лазили по стрижиным обрывам, где гнездились береговые ласточки, ловили ершей.
Брали нас в августе и на утюги – деревянные просмоленные плоскодонные посудины, буксируемые мотоботом или дорой. Это древние прародители десантных барж, с плоским носовым наклонным бортом для переброски на другой берег реки лошадей, косилок, телег, коров на выпасные просторы зеленеющих островов. Там, на лугах, в минуты отдыха удалые взрослые парни, удивляя сверстниц, умудрялись ловить граблями сверкающих золотом жирных карасей. В Салехард же ездили на пароходе «Валерий Чкалов». Стальные полы дореволюционного колёсника, шлёпающего по воде, были горяченные, и я это реально чувствовал через подошвы своих сандалей.
Нравилось нам, мальчишкам, наблюдать, как работают на кирпичном заводе. Там были огромные, искусно сложенные печи, сушильные сараи с формами, карьер, мостики, по которым дядьки виртуозно вывозили глину на одноколёсных тачках, и огромный деревянный чан с крестовиной, в которую были впряжены четыре лошади, крутившие эту древнюю глиномешалку. В те годы кирпичом и грузилами для рыболовных снастей за короткий летний период они обеспечивали весь Приуральский район.
Шёл 1958 год. Как давно это было…
Надежда Губарь: Я хочу, чтобы ты сдох… папа 
Надежда Губарь: Cолнышко Баб Маня 
Прикоснуться к памяти 
Воспитание – штука тонкая. Все думают, что умеют, да умеют по-разному 
Надежда Губарь: Зойка-Королевишна