Дневник иностранца в Сибири: Записки о русском посольстве в Китай. Ч.3

В материале рубрики, размещённом 22 апреля, представлена подробная биография Избранта Идеса (1657–1708) – главы посольства России в Китай в 1692–1695 гг. и автора написанной об этом книги, ставшей важнейшим источником знаний о России (и Сибири в том числе) эпохи Петра Великого.

Нижеприведённый текст воспроизведён по изданию: Избрант Идес и Адам Бранд. Записки о русском посольстве в Китай (1692–1695). – М., 1967.–  С. 90–105.  

Описание дальнейшего путешествия и прибытие в Нарым

После того, как мы поднялись на несколько миль вверх по Оби отчасти под парусом, отчасти на бечеве с берега, 13 августа мы прошли мимо устья реки Вах, берущей своё начало в Туруханских горах. Это большая река, вода её чёрно-коричневая, и впадает она в Обь примерно с северо-северо-запада, с той же стороны реки, на которой расположен Нарым, куда 24-го числа мы благополучно прибыли. Город этот лежит на берегу реки в красивой местности, в нём имеется укрепление, или острог, с порядочным гарнизоном из казаков, а вокруг водится много помесей собак и лисиц, а также красных лисиц, бобров, горностаев, соболей и т. д.

Остяки и их религия

Река Обь до этого места населена остяками, они поклоняются земным богам, но признают, что, согласно природе, на небе должен быть Господь, который правит всем. Несмотря на это, они не оказывают ему никаких почестей, а имеют ими самими сделанных деревянных и глиняных идолов в виде человеческих фигурок, которым они поклоняются. Некоторые состоятельные остяки одевают их в шёлковые одежды наподобие юбок, которые носят русские женщины. В каждом жилище расставлены такие идолы, сделанные из луба деревьев и сшитые нитками из оленьих кишок. 

Сбоку от идолов висит пучок человеческого и конского волоса, а подальше стоит деревянный сосуд с молочной кашей, из которого они ежедневно кормят своих богов, засовывая эту пищу им в рот специально сделанной для этого ложкой. Но так как идолы не могут её проглотить, то пища стекает вниз с обеих сторон рта, вдоль всего их тела. Видевший это человек может навсегда отказаться от потребления каши. Этим своим «прекрасным» богам они поклоняются, или молятся, стоя перед ними, нисколько не сгибая спины, лишь мотая вверх и вниз головой. Помимо этого, они шипят или свистят сквозь зубы, как мы делаем, когда подзываем собак.

Имена остяцких идолов и эпизод с нюрнбергской игрушкой

Они называют своих богов шайтанами и могли бы, по правде говоря, называть сатаною. Однажды несколько остяков пришли ко мне на судно с рыбой для продажи. У одного из моих слуг была нюрнбергская игрушка – медведь с заводным механизмом внутри. Когда накручивали пружину, медведь бил в барабан, качал головой из стороны в сторону и закатывал глаза. Его завели и заставили играть.

Как только остяки увидели это, они сейчас же совершили все обычные для верующих обряды: стали изо всех сил танцевать в его честь, мотать головами, свистеть или шипеть. Они приняли эту игрушку за настоящего и несомненного шайтана и говорили: «Что такое наши шайтаны по сравнению с этим? Будь у нас такой шайтан, мы бы его всего обвесили соболями и чёрными лисицами». Они спросили также, не продадим ли мы им эту вещь, но я велел её унести, чтобы не дать повода к дальнейшему идолопоклонству.

Браки остяков. Погребения

Обычно остяки имеют столько жен, сколько могут прокормить, и браки между кровными родственниками у них не возбраняются. Если кто-либо из близких умирает, то они воют несколько дней без перерыва, сидя на корточках с покрытыми головами в своих хижинах, и никому не показываются. Труп же для предания земле уносят на шестах.

Нищета

Это бедный народ, живущий в своих маленьких и жалких хижинах. Они могли бы жить гораздо лучше, поскольку здесь, по всей Оби, повсюду можно добывать в большом количестве хорошие меха.

Богатство Оби рыбой

Кроме того, в этой реке ловится великолепная рыба – например, прекраснейшие осетры, щуки и другие, так что у них можно купить двадцать больших осетров за понюшку табаку стоимостью 3 стейвера. Но остяки так ленивы, что нисколько не стараются добыть больше того, что им нужно, чтобы прожить зиму.

В пути они едят главным образом рыбу, когда же рыбачат, то питаются исключительно ею. Почти все они среднего роста и по большей части светловолосые или рыжие. Смуглые тела их малопригодны для работы, лица и носы неприятно плоские. Они совсем несклонны к войне и неспособны к военным упражнениям. Их оружием являются лук и стрелы для охоты за дичью, но они не слишком ловки с ними.

Обычное платье остяков

Одежда их делается из рыбьей, главным образом осетровой, кожи или из хорька, и они не носят на теле ни полотняного, ни шерстяного белья. Их чулки и обувь составляют одно целое, сверху же они носят короткую рубашку с капюшоном, который они натягивают на голову, когда идет дождь. Обувь также делается из рыбьей кожи и накрепко пришивается к чулкам, но редким швом, так что у них всегда, должно быть, мокрые ноги.

Одежда в сильные морозы

Но, несмотря на плохую одежду, они исключительно хорошо выносят холод на воде. Когда зима по-обычному студёная, они одеты только в то, что я упомянул. Если же морозы особенно сильны, то они вынуждены надеть поверх этой одежды ещё одну рубашку из той же рыбьей кожи. Вспоминая жестокую зиму, они в этих случаях обычно говорят друг другу: «Помнишь ли ты ту зиму, когда пришлось надевать вторую рубашку?». Зимой они  иногда уходят на охоту в простой рубашке, с ничем не прикрытой грудью, полагаясь на то, что согреются, бегая по снегу на лыжах.

Как они иногда гибнут в снегу

Когда в пути их настигает особенно жестокий мороз, и они не видят никакого способа спасти свою жизнь (так невероятно жестоки морозы на Оби), они с большой поспешностью стягивают с себя рубашку из рыбьей кожи, бросаются голыми в глубокий снег и добровольно замерзают. Делают они это для того, чтобы скорее и как можно менее болезненно умереть. 

Смотрите также:

• Дневник немца в Сибири. Часть 1: «Хотя взрослый, он всё-таки ребёнок во многих своих мыслях, чувствах и поступках…» →
• Дневник немца в Сибири. «Местность между Томском и Самаровым». →
• Дневник итальянца в Сибири. Часть 9: «Из Кондинска в Берёзов» →