К этнодокументальному кино в мире снова проявляют интерес - не так много осталось на планете мест, где есть это самое "этно". Сургутский режиссёр-документалист Ольга Корниенко его находит. Или само "этно" находит Ольгу Корниенко. О том, в чём сложность, прелесть и нужность такого кино, мы и говорим с режиссёром...
Надо устраивать "сердечную резню"...
- Ольга, Вы начинали путь в журналистике с газеты, но каким-то образом Вас занесло в "документал"...
- Однажды, сидя перед телевизором, увидела объявление, что небольшая телекомпания в Красноярске набирает ведущих. Так для меня закрылась газетная страница, и открылась телевизионная. Три часа прямого эфира - и когда я прощалась в конце, махая ручкой в камеру, мой маленький сын, сидя дома перед телевизором, знал, что мама через час будет дома. Но эта жизнь на постоянном надрыве мне всё же претила. И я вернулась в Сургут. Ездила со съёмочной группой по деревням. А в деревнях у нас кто? Ханты и манси. На съёмках своей четвёртой программы я встретила Юрия Вэллу. И, в общем-то, всё...
- Вэлла стал "спусковым крючком"?
- Вэлла стал всем. И другом, и братом, и героем, членом моей семьёй, если хотите. Или я стала членом его семьи. Юрий увидел одну из моих программ, позвонил и пригласил меня в экспедицию по верховьям Агана на обласах. Там родился первый фильм "Дом хозяйки Агана". Он взял несколько дипломов на фестивалях. Меня это необычайно взбодрило, и я послала его в Эстонию. Рецензия вкратце была такова: фильм на фестиваль не пойдёт. Слишком много голоса за кадром, слабая режиссура. Я сказала: "Больше вы моего голоса не услышите!" И стала делать бестекстовое кино. Стала думать, как одной только картинкой устроить "сердечную резню".
- Насколько нужно документальное кино в России? Оно выпадает из разряда кассовых...
- Вот это и обидно! Здесь приходится бегать и выпрашивать деньги на съёмку очередного фильма. Финансирование документального кино в бюджете не предусмотрено, выручают лишь гранты. Но фразу, сказанную губернатором Натальей Комаровой на фестивале "Дух огня" про югорских режиссёров, я запомню и повешу на стенку: "Мы, северяне - народ справедливый, но болеть будем за своих". После таких слов появляется надежда, что всё может получиться... Есть у меня мечта сделать фестиваль документальных фильмов о Севере. И я готова этим заняться.
"Я - крепкий корешок"
- И тут на сцену выходит Шашупи...
- Да. Фильм про лесного ненца Шашупи мы закончили буквально на днях. И он мне очень дорог. "Шашупи" в переводе с ненецкого - "пуганый". Но не "испуганный" - а "стреляный воробей". В Югре этнических лесных ненцев осталось человек 200, в мире - 2000. В результате нефтяного освоения скоро все они исчезнут с лица земли. А ведь Шашупи уникален! Он в одиночку поднял восемь детей, каждое утро встаёт в 5 утра, делает зарядку. И ни на что не жалуется в свои 75 лет. Пританцовывает и поёт песню: "Даже если 70 русских придут, не смогут прогнать меня с этой земли. Не распутают мои мысли. Не найдут мои тропы. Я крепкий корешок"...
- Как получается влезть с камерой в жизнь ваших героев и не разрушить хрупкую естественность?
- Я их чувствую. Живу среди них - и у них даже мысли не возникает спрятаться. Они слабые на самом деле. Незащищённые. За мной, если можно так выразиться, идёт бульдозер! Я последняя прихожу и вижу жизнь этих хантов, ненцев. После меня уже ничего не будет. Ведь и Шашупи почти уже нет. Мой проект "Лики Югры" потому и называется - "Лики", не "лица". Лики - это призрачное что-то, исчезающее. Нумто, где живёт Шашупи, со всех сторон обступили нефтяники. В конце фильма он раскладывает карту в доме и, водя пальцем, рассказывает, сколько нефти добывают эти буровые. И всё это с гордостью за свою богатую землю! Верит, что мы не погубим этот мир. А мы не имеем права его обмануть... Многие рыдают, когда идут последние кадры. И когда вот это чувство возникает в конце фильма, я понимаю, что кино снято.
- Ольга, а личная жизнь не мешает творчеству? Или творчество - личной жизни?
- Я сейчас отдаю любовь. К этой природе, к этой тайге, к этим людям, живущим в ней. Но сама до сих пор ищу человека. Не героя своего будущего фильма, а своего человека. Сильного. Чтобы смог своей силой перекрыть мою силу. И вот тогда я смогу стать слабой женщиной. Сама я устала без любви, обычной, человеческой. В меня ведь тоже кто-то должен вкладывать. И тогда я, наверное, даже смогу перестать снимать. Хотя... может быть, лукавлю в этой последней фразе. Меня ведь постоянно кто-то подталкивает в спину и властной рукой ставит на тропку, как только я пытаюсь с неё хоть чуточку свернуть.
У каждого своё небо 
Надежда Губарь: Моя хохломская трудовая 
Надежда Губарь: Ломик против шарика 
Надежда Губарь: Кровиночки