Надежда Губарь: Сама себе напророчила

— Куда ты?

— Гулять, мам, просто гулять. Я санки возьму?

— Бери. Только к Семеновым не ходи, понял?!

— Понял. Не злись, мама, все равно пойду ведь…

Она хотела догнать сына, никуда не отпустить, ударить, но дверь уже хлопнула.

Хроменькая

Кира Семенова была девочкой ничем не выдающейся. Худенькая, светловолосая. Училась хорошо, пела в школьном хоре. В классе ее не обижали, как это обычно происходит в детских коллективах. Почему-то не любят ребята не похожих на них. Кира была хроменькой. При движении сильно припадала на одну ногу.

— Наследственное это у них, – говаривали в деревне, – ген такой, порченый.

Мать Киры, Наталья, тоже хромой была, хоть и в меньшей степени. И бабка, и прабабка.

— Вам в институт нужно, ногу девочке вытягивать, – говорили Наталье врач и учительница.

— Куда нам… Денег нет. Да и некогда мне ездить по больницам. Кирка – девка справная. Ходит ведь, сама ходит.

Лешка, как только в класс пришел – так сразу в Киру и влюбился. В глаза ее огромные, в звук голоса. За партой рядом сидел, портфель до дому носил. Посмеялись одноклассники, да и перестали. Чего смеяться-то, если парень с девчонкой серьезно дружат?!

Сам Лешка рос справным, статным, занимался спортом. Пара их с Кирой смотрелась немного комично, но постепенно к этому все привыкли. Все, кроме Оксаны, Лешкиной матери.

— Рассадите вы их с Семеновой, – просила она на собрании.

— У вас есть какие-то претензии?

— Ну, сами посудите, присох он к ней – и все! – жаловалась она наедине.

— Кира – неплохая девочка…

— Не дети они уже – это раз, да и хромоножка она.

— Разве это важно?

— Рассадите – и все!

Впрочем, не помог и перевод Алексея в параллельный класс. Ни на кого, кроме Киры, он не смотрел.

— Я на ней жениться хочу, мама, – делился сокровенным выросший и окончивший школу сын.

— Рано о свадьбе думать, в армию сходишь, тогда, – отговаривалась Оксана. – Далась тебе эта Кира.

— Она – замечательная, неужели ты этого не видишь?

— И больная. Вон как ногу подволакивает.

— Это жестоко, мама. Не смей!

Отведи глаза

— Вот, – Оксана протянула Наталье раскрытую ладонь. На ней поблескивали два кольца.

— Что это?

— Мой Лешка купил и спрятал. А я нашла. Присушили вы его.

— Что говоришь-то, – Наталья зарделась.

— Мать твоя ведьма была, все на деревне говорят. Поэтому и хромые вы, бог шельму метит.

— Оксана! Грех на душу берешь!

— Это не грех. Грех за моего Лешку Кирку сватать.

— Пойдем в дом, поговорим…

— Не буду я с тобой ни о чем разговаривать. Скажи своей дочери, не видать ей сына моего, как своих ушей. Пусть ровню ищет. И на проводы пусть не приходит!

— Гляди, Оксана, отольются кошке мышкины слезки, – покачав головой, тихо сказала Наталья. – Кира моя ни в чем перед тобой не провинилась.

Алексею сказали, что девушка уехала. Переживал он здорово, но ведь ничего не поделаешь.

— Ты, мама, передай Кире, я ей каждый день писать буду!

— Передам, передам.

А сама – к бабке:

— Отведи глаза от хромоногой!

Что бабка делала, какие пасы руками, никто не знает, а только перестали Кире письма от Алексея приходить. Прибежала она к Оксане.

— Другую сын встретил, так уж вышло.

— Не верю я.

— А что тут не верить, кольца видишь – и протягивает те, что у сына нашла. – Сам сказал купить да привезти. Ты же сама понимать должна, Кирочка, не ровня ты ему. Попроще кого найди. И не ходи ты к нам больше.

Довольная, Оксана ехала на свидание к сыну. Отвел от беды всевышний, найдет она Алексею красавицу, сосватает, будет внуков нянчить…

Слово материнское

— Как, отняли? То есть отрезали? Совсем?

— Да! Совсем! – Алексей с какой-то больной ожесточенностью показал матери перебинтованную культю. – Только большой, указательный да мизинец остались.

— Да как же так можно, перед концом службы, – заплакала Оксана.

— Обморожение. Инфекция… Мам, а Кирка мне почему не пишет? Будем теперь парочка, – невесело усмехнулся он.

— Узнаю, сынок. Все узнаю дома.

Приехала, бегом прибежала к Семеновым.

— Прости меня, Наташа, за злые слова! Виновата я перед тобой!

— Случилось что? Полтора года не объявлялась, а тут – на тебе!

— Кира дома?

— Надо же, и про дочку вспомнила. Нет Киры. А для вас – и вовсе! Правду говорят, ты к бабке ходила, порчу навела?

— Я? – и тут Оксана вспомнила. – Ты мне Лешку сглазила! Правду говорят, слово матери злое может болезнь наслать.

— Оксана, Оксана. Что ты говоришь-то такое. С Лешей что?

— Отрезали, пальцы на руке ему отрезали… – разревелась женщина.

— Сочувствую.

— Кире скажи, пусть напишет ему, что ли.

— Не напишет, я ее услала. Замуж выдала. Беременная она.

— А Лешка мой как же?

— Пусть ровню ищет, – ударила Наталья, закрывая дверь.

***

Мечта Оксаны о внуках так и не сбылась. Алексей долго искал себе применение в обычной жизни и потихоньку стал прикладываться к бутылке. Пьянея, становился угрюмым и стращал мать мыслями о самоубийстве.

Кира домой приезжала редко, раз в полгода привозя матери внуков-погодков. Смешные бутузы совсем не хромали, видимо, болезнь передавалась только по женской линии.

Смотрите также:

• Простая история про три больших чувства →
• Надежда Губарь: Два моих любимых папы →
• Надежда Губарь: Цветы с общей клумбы →