Валентине Шишилякиной было всего 11 лет, когда началась Великая Отечественная война. Все эти годы она проработала в посёлке спецпереселенцев Урманный наравне со взрослыми. Те, кого называли тогда врагами народа, стали для фронта надёжным тылом, потому что верили: Родина - она одна на всех.
Мать выпорола за картошку
«В фильмах про войну часто показывают начало войны: 22 июня, утро, граждане Советского Союза по радио слушают сообщение Левитана о нападении Германии на нашу страну. Мы – репрессированные, узнали об этом далеко не сразу. Власти скрывали это, опасаясь бунтов против советской власти, - рассказывает Валентина Александровна. - Когда в посёлок прибыла дополнительная охрана, мы поняли, что происходит что-то неладное. А потом нам сказали, что Гитлер бомбит советские города. Сразу были организованы сборы на помощь фронту. Мы сдавали шерсть, мясо, масло, муку. Сестра отвела в колхоз нашу единственную корову. Каждый день мы отмечались у комиссаров в комендатуре. Нас поголовно пересчитывали.
С приходом осени - казалось бы, сытой поры урожая, пришёл голод. Мы собирали картошку. Комиссары сразу предупредили, что, если мы попытаемся умыкнуть себе пару картофелин, нас пристрелят на месте по законам военного времени. И следили за нами. Когда поля были перекопаны по 10 раз, и мешки с картошкой погружены на баржи, мы с ребятами ночью пробирались на поля и пытались найти хоть что-нибудь, но почти всегда безуспешно.
Об этом однажды узнала моя мать и выпорола меня очень сильно. А потом села на лавочку и стала горько плакать. Продовольственный паёк, что нам выдавали на 10 дней, был очень небольшим. Сегодня такое и представить нельзя: по 200 граммов пшеницы детям и по 400 граммов – работающим на день. У нас в семье работающей считалась только мама, а кормить ей надо было меня и сестру, а ещё бабушку и дедушку».
Память в последнее время стала подводить Валентину Александровну. Она не помнит, как звали председателя, но хорошо запомнила его искажённое злобой лицо. «Я никогда не забуду этого лица, - говорит женщина. - В нём было столько ненависти и презрения к нам - детям бывших кулаков».
Детские мечты
«Поначалу мужчин из нашего посёлка на войну не брали, но скоро на фронт ушли почти все: и мужчины, и молодые парни, и даже мальчишки Урманного. Из них домой вернулся только один, и тот был покалечен, - продолжает рассказ Валентина. - Как-то зимой мы увидели колонну людей. Они шли в метель к нашему посёлку под конвоем. Кто-то из красноармейцев крикнул: «Фрицев к вам ведём». Весь посёлок сразу разделился на два лагеря – тех, кто был за и кто против. Но расселять по своим домам «гостей» пришлось почти всем. А вскоре выяснилось, что это вовсе никакие не фрицы, а наши, совсем недавно полноправные граждане Советского Союза - депортированные немцы из-под Ленинграда и Поволжья. Со многими «немцами» мы с сестрой подружились. Это были честные и трудолюбивые люди. Они валили лес, потом плотами сплавляли его по Оби.
Часов у нас не было, поэтому работали по солнцу – летом, когда стояли белые ночи, почти не спали. Помню, когда срубленное дерево падало, такой запах стоял, и такое радостное чувство нас переполняло! Мы знали, что из этого дерева потом на заводах (они располагались вниз по течению реки) будут делать приклады к оружию. Мы порой представляли себе, как советский солдат бьёт что есть мочи Гитлера по голове этим самым прикладом, и наступает долгожданная победа. Вот такие были у нас мечты. Мечты детей войны».
После окончания войны у Валентины Александровны очень долго болели руки. Их ломило от постоянной работы на холоде: в ледяной воде, мёрзлой земле. «Я думала, что руки никогда не перестанут болеть, - улыбается женщина. – Подруга однажды со смехом мне сказала: «Ничего, до свадьбы заживёт». На следующий день после этого разговора, летом 1948 года я приехала на заработки в Ханты-Мансийск и устроилась работать санитаркой в больницу.
Там встретила отставного старшину – радиста Железнова. Александр лечил туберкулёз, который подхватил во время войны с Японией. Мы полюбили друг друга, сыграли свадьбу, и у нас родилось семеро детей. Большую часть жизни мы прожили на севере. Саша умер в конце 90-х годов. Сейчас я живу в Нягани с дочерью. Знаю, что настоящее счастье - это чистое небо над головой. А руки… руки всё равно болят…»
Живая легенда Югры - ветеран ВОВ Виктор Башмаков 
«Отрада» и трагедия Николая Склифосовского 
Сургутянин и фронтовик Павел Свербягин о войне и будущем России