Скромная келья, луч света проникает сквозь узкое окно и высвечивает в полумраке лик святого на иконе, кисти, краски, седовласого старца-иконописца. Или, как говаривали в старину, богомаза. Именно так я представляла себе Дмитрия Змановского. И почти не ошиблась.
Посторонним "В"
Перед тем, как впустить в свой дом, Дмитрий Михайлович спросил, верю ли я в бога, и попросил прочесть молитву. Посмотрел, как перекрестилась, удовлетворённо кивнул головой и пригласил войти. Именно желание встретиться с этим человеком - богомазом из рода Змановских - привело меня на кондинскую землю. За год до встречи я побывала в деревне Скрипуново - родовом гнезде этой большой семьи.
Улица из домов с разбитыми стёклами, старая церковь, перестроенная в клуб, древнее кладбище... Скрипуново можно было бы назвать деревней-призраком, если бы не одно "но"... "На земле моих предков сейчас ещё живёт "законная" скрипуновская семья. Им как бы передали эстафету наши предки: хранить верность своей родине! - объясняет Дмитрий Михайлович. - Жить им, конечно, нелегко, в смысле, благ цивилизации, культуры, развлечений, - но это всё наносное. Главное - сохранить душу в верности "веры" наших предков православных. Я помню с детства дома двухэтажные, хотя и не новые, но добротной, красивой постройки, и праздные одноэтажные дома. Жили в них большими семьями. И жизнь была красивой. Во время моего детства не принято было хвалить дореволюционную жизнь, - боялись: можно было исчезнуть с лица земли быстро и незаметно...". По переписи населения Тобольской губернии, в 1924 году в Скрипуново было 40 дворов, в которых проживало 212 человек. Местные считают, что образована деревня Скрипуново Ермаковцами. Был на местном сору островок Шпай. Стояла на нём крепость атамана. Во время последнего боя здесь, якобы, погиб ближайший сподвижник Ермака Тимофеевича Иван Кольцо. После большой воды 1941 года в этих местах нашли меч, нательный золотой крест и ядро. "Наши предки - поляки, - рассказывает Дмитрий Михайлович. - Они были православными раньше, чем князь Владимир крестил Русь. Во время гонения на православных, ушли в Киевскую Русь. Были мастеровыми, строили и расписывали храмы. Когда в начале 18 века началось строительство Тобольского Кремля, по призыву царя уехали строить и расписывать его. Оттуда и пошла кличка: богомазы. В начале 90-х годов я писал иконы для церквей, так что, оправдал немного эту кличку, и не стыжусь этого. В советское время было такое выражение у художников: "Все мы вышли из богомазов. Все боженек рисовали". Дмитрий Михайлович пишет картины давно. Критики отмечают, что он обладает неповторимой манерой письма, которая отражает "мажорный ритм дней и извечный союз природы и человека, передавая ясное и неповторимое состояние озарения художника".
"Я работал в местном совхозе главным бухгалтером. Лет в 27, это были шестидесятые годы, попал в Третьяковку. Зацепило меня. Захотел рисовать. Брался за карандаш каждую свободную минутку. Потом взялся за акварель, потом за масло - начал писать этюды. Так вот и стал художником-самоучкой, - рассказывает Дмитрий Змановский. - А когда к нам сюда приехал первый раз батюшка и узнал, что я рисую что-то, спросил, могу ли я писать иконы. В то время иконописного класса в тюменской епархии не было. Я ответил, что могу, но боюсь изображать лик Господень. Мне священник ответил, что страх Господень - это как будто человек боится Бога. А ведь если иконописец не проникнется смыслом и святостью, он останется обычным художником, пусть и гениальным. Меня благословили - и я стал делать с маленьких бумажных икон копии. Но, конечно, картинки останутся картинками, покуда не будут освещены - и лишь тогда становятся иконами. Что-то волшебное происходит..."
День старика
Для богомаза жизнь без веры невозможна. "Меня господь лет с пяти повёл за собой. Помню, как-то перелез через забор церковный. Иду и слышу, хор молитвы поёт. Мужской - слева, женский - справа. В церкви нет никого, двери закрыты, колокола сброшены (в тридцатые годы церковь разрушили, а батюшку расстреляли. - прим. Ред). Как такое может быть? Потом мне объяснили, что церковь освящённая, ангел-хранитель службу ведёт. Просто я попал в назначенный день. Праздник был церковный. В церкви скрипуновской под потолком были спрятаны иконы. Великолепные работы. Но прилетел вертолёт - и всё забрали". Когда в святой, а именно так называли Скипуново, деревне разрушили церковь, для острастки расстреляли каждого десятого мужика. Были среди них и Змановские. Самыми яркими Дмитрий Змановский считает воспоминания детства.
"Я иду к деревне. Дома мать. Она меня кормит, улыбается. Рядом белоснежная церковь - три кедра около неё. Их отовсюду видно - символ троицы. Память даёт мне силы жить. Помню отца Стефана. Он не отрекся от Христа. Его посадили в холодную церковь, заморили голодом, давали пить навозную воду. Он заболел и умер, - рассказывает Змановский. - В современные церкви лучше не ходить. Коммунисты слово "раб" ненавидели, а теперь все просят у Бога чин раба. Депутаты колокола покупают, бандиты деньги на церкви дают - нет в такой церкви добра. Лучше молиться в самом себе - в нас храм Божий".
На вопрос, как возродить сибирскую деревню, богомаз отвечает просто: "Это нужно делать с большой любовью к природе. Как к творению Божьему относиться к ней.
Волновался я, когда услышал, что в Ханты-Мансийске хотят небоскрёб строить. Но Бог не дал. Надо эти деньги употребить на просвещение людей, чтоб люди начали верить. Сон видел: на месте Ханты-Мансийска горы, а перед ними - озеро с прозрачной водой. Думаю, это хорошо. Этот город мне дорог, я здесь на курсах старших бухгалтеров с женой познакомился. Как сейчас помню, попросила меня карандаш подточить. Я понял, что она не испорчена жизнью, как чистый листочек. За эту чистоту я не отступился от неё. Прожили с ней в полном "акцепте" - это, по-бухгалтерски значит "согласие". Родила она мне троих сыновей и дочь. Потом заболела. Пятнадцать лет болела. Последние семь я день и ночь не отходил от неё, только на пять минут по нужде. Мне было бы не выжить, если б не помощь Божья, ведь мне и спать было нельзя. Но Бог сохранил меня, чтобы я достойно проводил свою половину в жизнь вечную. Сначала каждый день ходил на могилку, потом через день, теперь дважды в неделю. Читаю, что положено, свечку ставлю. Летом цветочки сажу...". Проторил Змановский к кладбищу свою собственную тропу. Её так и называют: тропа Змановского. Ходит по ней, молитвы поёт. Иначе нельзя. "Нельзя ходить на могилу к близким с нытьём, с плачем, с сожалением - а то к тебе нечистый прицепится", - говорит Змановский.
Долгие годы за плечами Дмитрия Змановского. Только вот на родину никак съездить не может: "Сегодня день мой состоит из старика. А старик - это собрание всяких болячек. Ежедневно и ежечасно представляю себе, что живу последний час. Очень хотел бы побывать на могилах предков, отслужить за упокой, но одному мне без помощника дорогу не осилить, да и дорога дорога. И время дорого...".
Досье
Дмитрий Змановский родился в 1928 году в д. Скрипуново Ханты-Мансийского района. Окончил торгово-кооперативную школу. Бухгалтер и самодеятельный художник. В 60-е годы стоял у истоков развития самодеятельного художественного искусства Югры. Его работами любовались участники Олимпиады-80 и XII Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве. С 1967 года живёт в п. Кондинское. Пенсионер. Вдовец. Воспитал троих детей.
Надежда Губарь: Не сглазь мое счастье 
Дневник немца в Сибири: «Религия туземцев…» (начало) 
Надежда Губарь: Сто двадцать два способа влезть в платье 
Зоя Лозямова: "Цивилизация моего народа совершеннее"