Вечер. Мобильник настойчиво звонит.
- Алло! - на другом конце провода моя подруга.
- Надо увидеться, это срочно! - судорожно выдыхает она.
"Заберите его домой"!
Через десять минут я уже стою в холле одного из сургутских ресторанов, где Таня работает администратором. Подруга стоит напротив, видно, что плакала:
- Беда не у меня, у соседа... Может, ты слышала, лет 7-8 назад мальчик упал с трансформаторной будки,.. все думали, что он умер... Так вот, Витя у меня в подъезде, под лестницей!
По дороге Таня просит меня не волноваться, когда я увижу Виктора, потому что это теперь совсем не тот человек, которого я могла видеть раньше. Мы заходим в подъезд. Под лестницей лежит мужчина. На вид лет 40.
- Бомж! - вырывается у меня.
- Такое с каждым может случиться! Я дала ему еды и тёплое одеяло, чтобы не на полу, и на работу поехала.
Человек молчит. У меня бешено стучит сердце. Вот он страх: был человек - и нет его. Страх, что не успели помочь, страх нелепой смерти под лестницей.
Человек вдруг шевелит ногой, открывает глаза, пытается подняться.
- Танюююша... Ты вернулась... А я спал!
- После травмы Виктора положили в больницу и больше я его во дворе не видела, - говорит Татьяна.
- Ну, и почему он домой не пошёл?
- Он говорит, что там другие люди теперь живут.
- Он не знает, где его мама!
- А друзья?
- А друзья меня все послали, сказали: уходи, урод! - вступает в разговор Виктор.
- И пойти тебе некуда?
- Да... так... И хожу я не очень.
- Он инвалид, Ксюш, - шепчет Таня.
Я не понимаю, как такое вообще может быть. Человек - инвалид, гражданин России, ему некуда идти, и, по сути, он не нужен никому... Вызываем "скорую помощь". Через 20 минут бригада уже на месте. Люди в белых халатах раскладывают какое-то оборудование, измеряют Виктору пульс, давление, проверяют сердце...
- Доктор, вы же заберёте его?
- Нет. Мы госпитализируем только людей с экстренными травмами. А у вашего мальчика всё в порядке, его можно в космос отправлять.
Я всегда знала, что у врачей чёрный юмор, но это переходит рамки допустимого.
У Виктора Кузнецова была серьёзная травма черепа, после которой он не помнит многих эпизодов из своей жизни. Он не может самостоятельно встать, одна рука не двигается вообще. Но врач 18-й бригады стоит на своём: "Экстренного ничего нет! Если вам нечем заняться, заберите его к себе домой".
Описать словами то, что мы пережили, сложно. Хотелось кричать "Помогите!", но в наше время даже если прилично одетому человеку станет плохо на улице, мимо пройдут сотни людей, а руку помощи подадут единицы...
- Тань, может, поедем в горотдел милиции?
"Если бы только мама знала..."
Через полчаса мы без передышки рассказываем нашу историю служителям закона. Ответ у всех один: "Вам лучше в УВД обратиться, у них полномочий больше". Войдя в здание УВД, натыкаемся на зарешеченные двери.
- Помогите, у нас чрезвычайный случай.
Через несколько минут историю слушают уже человек пять. С одобрением кивают, сочувствуют, но надежды на то, что хоть кто-нибудь поможет, уже не остаётся. Через час в наш разговор со стражами правопорядка вмешивается дежурный Егоров. И мы всё повторяем заново. Вдруг какой-то молодой работник УВД предлагает пройти с ним в кабинет.
- Как, говорите, зовут вашего товарища?
- Кузнецов Виктор Петрович. Ему вроде 34 года.
- Это он?
На экране монитора фото Виктора: с табличкой в руках, анфас и профиль.
- Он. Извините, а он что, в розыске?
- Нет. Фамилию матери знаете?
- Кузнецова Александра Семёновна, 50-го года...
- Она не числится среди мёртвых, меняла паспорт в 2009 году, может, это вам чем-то поможет, прописка та же, по Островского. До свидания.
В холле какая-то суета, я слышу голос Тани:
- Тут нам помочь согласились, сейчас с ребятами поедем к подъезду, заодно в дом, где живёт мать Вити, зайдём.
Прошло восемь часов с того момента, как я первый раз увидела человека под лестницей. И мы пришли к тому, с чего начали. Всё тот же подъезд, люди в белых халатах, которых вызвали милиционеры.
- Доктор, что нам делать? - спрашиваю я.
- С человеческой точки зрения я сочувствую этому юноше, - отвечает доктор. - Я могу отвезти его, но его тотчас выведут на улицу... Пожалуй, здесь он в большей безопасности.
- Если бы со мной такое произошло, меня бы тоже поселили под лестницей?
- Получается, так, - бормочет доктор.
Витя вдруг произносит:
- Если бы только мама знала, что со мной. Она бы меня здесь не оставила. Мамы так не могут со своими детьми... Может, она умерла?
По моей щеке катится слеза. Маму Вити мы так и не нашли.
- Ну, если он здоров и трезв, мы поехали! - говорит кто-то из людей в погонах.
- Минуточку, - вмешивается врач, - я разве сказал, что он здоров? Нет! Ему необходима помощь, но это уже не в нашей компетенции. Девушки, вам бы его в ночлежку...
- То есть, если бы Виктор Кузнецов был пьян, его забрали бы в вытрезвитель. Если бы были свежие раны - в больницу... А если он тут умрёт?
- То всем станет легче, и нам, и вам, и ему тоже, - отчеканивает один из служителей закона.
Витя опускает глаза и шепчет:
- А как же моя мама...
Нервы сдают у всех, все начинают о чём-то спорить. В разговор вступает Витя:
- А я ведь, простите, и в туалет сам не могу сходить, мне нужны лекарства... Я бы сам купил... Но я на днях снял пенсию, положил деньги в пакет, заснул случайно, устал потому что, а ещё ноги болят всё время, и голова болит... Деньги украли...
- Всё, - подводит итог один из милиционеров, - отвезём его в "Альтернативу", пусть там разбираются. Только поедет он сзади, ещё не хватало от него туберкулёз подхватить или вшей.
По дороге в приёмный пункт выяснилось, что Виктор там уже был и долгое время жил на базе для бездомных в посёлке Солкино, что в 70 км от Сургута. Как он оказался в городе - неизвестно. Виктора в тот вечер накормили, а утром снова отвезли в Солкино. Здесь подальше от людских глаз располагается десяток одноэтажных зданий... Нашего подопечного перевели в отделение "Милосердие" под постоянное наблюдение медработников.
Мы приехали к нему через месяц.
- Поговори с врачами, - просит он меня. - Мне бы череп исправить, и руку полечить, а то она совсем не шевелится.
- Я поговорю, Вить. Как ты? Кормят хорошо? Не обижают?
- Нормально, только сладкого хочется... Вот сделают мне голову, устроюсь на работу, и девчонку себе найду, женюсь и буду жить, как все нормальные люди. Веришь?
- Верю...
Пока Витя здесь, у него есть крыша над головой, еда и койка...Таких, как он, здесь около 200 человек. У каждого своя история. От одних отказались дети, от других - родители, кто-то потерял память, кого-то никто никогда не искал... Воздух пропитан аммиаком, в глазах у каждого боль одиночества и отчаяние. Каждый день они видят и слышат одно и то же: стоны немых, кашель "туберкулёзников", скрип инвалидных колясок.
Сколько лет жизни отведено Виктору - одному Богу известно. Но он никогда не сможет стать "нормальным" - тем, кто проходит, не поворачивая головы, мимо обездоленных, прячущихся в тёмном закутке под социальной лестницей.
Комментарий эксперта
Дмитрий Сухоруков, юрист:
- Ситуация для России вполне естественная. У Виктора фактически нет части черепа, но из больницы его выписали, не поставив протез. Он почти ничего не помнит, и его спокойно выписали из квартиры - с этим должны разбираться специалисты, надо искать его мать. Но кто это будет делать?
Успешный человек на глазах у всех стал бомжем, и никому до этого нет дела. Вот мы и пришли к ситуации, когда права гражданина России, попавшего в трудную ситуацию, никто не защищает. А ведь права эти есть. И на жизнь, и на медицинскую помощь, и на крышу над головой, и даже на охрану достоинства. Вопрос - есть ли достоинство у государства, граждане которого живут под лестницей? Есть ли достоинство у нас, проходящих мимо...
Единственный выход для Виктора - сидеть в Солкино. Дай бог здоровья людям, которые заботятся о таких, как он.
Надежда Губарь: Не сглазь мое счастье 
Надежда Губарь: Сто двадцать два способа влезть в платье 
Надежда Губарь: Я хочу, чтобы ты сдох… папа 
Надежда Воронцова из Батово