Дневник итальянца в Сибири. Часть 6: «Ситуация осуждённого… очень печальна»

Из книги итальянца С. Соммье «Лето в Сибири среди остяков, самоедов, зырян, татар, киргизов и башкир» (1885 г.), первый русскоязычный перевод которой только что вышел в Ханты-Мансийске. Историк, член Союза писателей России Яков Яковлев представляет рубрику «Иностранцы об Югре и югорчанах».

Ещё совсем недавно сохранялись варварские обычаи в отношении каторжников, отправляемых в Сибирь, – например, клеймения их раскалённым железом… Такие наказания ныне запрещены и в Сибири; однако, несмотря на это, и сейчас ссыльные и каторжники используются на любых работах и испытывают жестокое к себе отношение… Обычные преступники здесь не вызывают жалости, поскольку их судьба примерна та же, что и во всех странах.

…Следует помнить, что сибирские тюрьмы начали заполняться в ходе реформ императрицы Елизаветы, которая одна из первых в мире отменила в своей стране смертную казнь; и с тех времён часть отправленных в Сибирь в других странах оказалась бы казнённой…

Побег

В чём можно обвинить представителей власти, в обязанности которым вменена охрана осужденных, так это в большом количестве побегов. Эти бродяги шатаются по деревням, а иногда встречаются даже на главных улицах. По Лансделлу в 1876 г. из тюрем сбежали 952 осужденных, среднее количество побегов в год равняется 700. Но Реклю пишет, что только в 1848–1849 гг. и только из тюрем Нерчинска сбежали 3104 заключённых. Неможовский указывает официальную цифру ежегодного количества побегов с шахт – 5.000, однако она вряд ли реальна, ибо иногда случается за одним человеком до тридцати побегов (?!).

На рисунке: Убийца в цепях финского образца. XIX в.

И всё же бегство из таких далёких и таких малообжитых мест кажется почти невозможным, особенно с учётом того, что за каждого пойманного беглеца выдаётся вознаграждение. Действительно, многие из беглецов сбегают из тюрем, но у немногих получается выбраться из Сибири. Лансделл, как и другие, рассказывает, что в Восточной Сибири буряты и гиляки занимаются настоящей охотой на варнаков, которых сдают в полицию живыми или мёртвыми за 3 рубля; они говорят так: «Когда мы ловим белку, то получаем только её шкурку, а когда убиваем варнака, у нас есть шкурка (которую получают в качестве награды) да ещё и одежда»...

Политические заключенные

Нас не слишком волнует судьба обычных преступников, но есть категория ссыльных, в отношении которых мы не можем скрыть чувство живого сочувствия, – это политические заключённые… Ничего, кроме сожаления, не могут вызывать политические власти, которые могут лишить гражданина его гражданских прав и сослать за тысячи километров от его семьи, не оставляя ему даже возможности защитить свои интересы перед судьями. И в то же время следует опровергнуть ложные слухи, которые часто бытуют в отношении политических заключенных в Сибири.

Прежде всего, нужно отметить, что большинство политических преступников находятся в простой долгосрочной ссылке, и это единственное наказание, которое определяется административным путём. Что касается плохого обращения с ними, то не стоит верить всему сказанному и написанному. Сама по себе ситуация осуждённого, который должен будет закончить свои дни под надсмотром полиции в какой-нибудь маленькой деревеньке среди варварского или наполовину цивилизованного населения, под суровым сибирским небом, очень печальна – печальна, чтобы вызвать в нас сочувствие; но не нужно добавлять к этим настоящим страданиям ещё и мнимое плохое обращение со стороны лиц, поставленных в качестве надсмотрщиков.

 В разных местах Сибири я познакомился с разными политическими заключёнными, и, несмотря на жалобы некоторых из них на жёсткое следование представителей местной власти жандармским циркулярам и на более слабое внимание, чем эти заключённые рассчитывали иметь, я никогда не слышал ни о каких угнетениях, ни о суровостях за рамками предписаний. Напротив, в некоторых случаях я слышал от ссыльных в адрес властей тех мест, в которые они были сосланы, похвалы по поводу обращения со ссыльными и даже попыток облегчить страдания невольников. Кроме того, многим ссыльным в качестве места жительства были назначены такие города как Тобольск или другие важные центры в Сибири, и они находятся примерно в тех же условиях работы, что и правительственные чиновники, живут по своему усмотрению, могут заниматься своей профессией и общаться с людьми своего круга.

Как я смог сам убедиться, жители сибирских городов и деревень, будучи в большинстве людьми грубыми и неотёсанными, ведут себя со ссыльными тем не менее почти всегда без презрения или различий, по-братски. Чувства, которые они испытывают особенно к уголовным, а не политическим преступникам, проявляются в том, что крестьяне зовут их исключительно «несчастные» и объединяются для помощи им. Например, жители притрактовых улиц, где ночами проходят беглецы из тюрем, имеют привычку выставлять пищу перед домом, чтобы эти «несчастные» могли подкрепиться.

Беглецы знают об этом и, избегая таких улиц днём из боязни попасться, приходят ночью, чтобы взять так милосердно предложенную еду – так иногда им удаётся пересечь всю Сибирь и остаться незамеченными (Прочтение недавнего перевода книги синьора Неможовского «Сибирские картинки» достаточно сильно подорвало мою веру в чувство христианского милосердия сибирского крестьянина. По мнению Неможовского, такое «сердечное соглашение» между бродягами и поселенцами, когда одни становятся сообщниками других, – это только необходимость. Если крестьяне отказали бы в еде бродягам, те без сомнения поджигали бы их дома и убивали хозяев)…

Ссыльные в Берёзове

Немногочисленные политические заключённые, ныне находящиеся в Берёзове, …это, в основном, молодые русские девушки и студенты, вовлечённые в новые политические тяжбы. Как и те, коих я видел затем в Обдорске, они были осуждены в ссылку на поселение, где в определённом смысле оставались свободными и имели возможность передвигаться на установленное расстояние от населённого пункта. Многие из них находятся в одних и тех же деревнях и городах, поэтому имеют наибольшую радость быть в компании себе подобных. Мне кажется, что они переносят ссылку не просто со смирением, а даже с безразличием и весельем, что вызвано лёгким характером русских…

Вместе с тем судьба этой молодёжи показалась мне довольно грустной, так как им суждено закончить свою жизнь в этих замороженных как в физическом, так и в эмоциональном плане краях, вдалеке от интеллектуального общения. И многие их них, если у них не было возможности получать содержания от родителей, вынуждены зарабатывать на хлеб ручным трудом, хотя были воспитаны и обучены для служения свободным профессиям.

Кроме политических ссыльных, в Берёзове есть осуждённые за уголовные преступления. В пределах города они также являются свободными людьми и обычно занимаются каким-нибудь ремеслом или торговлей. Эта система отправки на поселение, на мой взгляд, оказывает положительное влияние на уголовных преступников. Я познакомился в Берёзове, а также в Обдорске и Тобольске с теми из них, кто честно зарабатывал на жизнь и смог реабилитироваться и завоевать всеобщее уважение.

Продолжение следует...

	Яков Яковлев Историк, член Союза писателей России

Все части «Дневника итальянца в Сибири» Вы можете прочесть в рубрике «Дневник итальянца».