Дневник немца в Сибири: «…Картина беспредельного мира и тишины»

Отто Финш (1839–1917) – немецкий этнолог, орнитолог, путешественник и исследователь. Его именем названы гавань и побережье в Папуа–Новой Гвинее, несколько видов попугаев (например, Aratinga finschi), вымерший вид новозеландской утки, улицы в городах Валле и Брауншвейге. Среди его многочисленных путешествий по всему миру для нас особенно интересна поездка по Западной Сибири (и по Югре в том числе), предпринятая в 1876 г. в составе группы Общества германской северо-полярной экспедиции. По возвращении из Сибири О. Финш, как и другой участник этой поездки А. Брэм, (его записки уже представлены в рубрике «Иностранцы об Югре и югорчанах»), опубликовал свои впечатления и выводы отдельной книгой. В русском переводе под названием «Путешествие в Западную Сибирь д-ра О. Финша и А. Брэма» она увидела свет в Москве в 1882 г. Отрывки из этого давно известного сибиреведам, но мало знакомого другим читателям издания и предлагаются ниже.

От Поравацких юрт до Обдорска

От Поравацких юрт правый берег Оби постепенно понижается. Мы покинули его и снова повернули к заросшему ивами рукаву левого берега; принадлежал ли этот рукав к Большой или Малой Оби – осталось для нас нерешённым. Действительно трудно было составить себе точное понятие о реке, среди этого обширного водного лабиринта, тем более, что и сведения, сообщаемые туземными жителями, были очень сбивчивы и нередко противоречили одно другому. Река становилась всё шире и шире и, наконец, заняла такое громадное пространство, что то тот, то другой берег исчезали из глаз или становились едва заметными, принимая вид самой узенькой зеленоватой полоски. Ширина реки была никак не менее немецкой мили.

Между тем как мои товарищи углубились в чтение полученных в Берёзове газет, я вполне наслаждался великой картиной беспредельного мира и тишины – картиной, в которой по мере приближения к полуночи с каждой четвертью часа изменялись и появлялись новые, дивные световые явления. Мы приближались к Полярному кругу, и хотя те дни, когда солнце видно в полночь, уже миновали, но полуночное освещение было ещё эффектнее, чем если б солнце стояло на небе.

В половине двенадцатого ночи золотистая полоса зари ещё виднелась на западе; мало-помалу она приняла пурпуровый цвет. Тёмно-синяя цепь Уральских гор с белоснежными вершинами, казалось, совсем близко придвинулась к нам слева. Небо было серовато-голубое, с розоватым оттенком в том месте, где исчезло солнце. Отдельные тёмно-синие облака казались маленькими островками. Они, так же как и небо, отражались на гладкой водной поверхности. Затем взошёл бледный месяц, и очертания гор сделались неясными. Гребень же их до половины первого был окаймлён золотистой полосой, а полчаса спустя солнечные лучи снова залили своим светом отдалённые вершины.

Вечер и утро, закат и восход солнца почти немедленно следуют друг за другом. Теперь горизонт на западе стал бледнее, окрасился в красновато-серый цвет, а на востоке оживился, просветлел, принял нежно-розовый цвет с желтоватым оттенком кверху; небо же стало ярко-голубым. На нём, прямо над нами, стоял месяц, светлее прежнего, но не отражаясь в воде, как всё прочее освещение. В четверть второго водная поверхность вдруг заблестела под золотисто-огненными лучами наполовину поднявшегося солнца. Но такие чудные картины, какие представляет восхищённому взору полярная ночь, надо видеть самому, насладиться ими, – описывать же их невозможно!

Можно было вполне наслаждаться природой, так как свежесть ночи прогнала кровожадных комаров и миллионы мелкой мошкары из отряда сетчатокрылых, которая уже два вечера с десяти часов целыми тучами сопровождала наши лодки, но, к счастью, оказалась безвредной.

Вид на нижней Оби. Рисунок из книги О. Финша

Так как полярной ночью, несмотря на отсутствие темноты, все пернатые обитатели, за исключением чаек, предаются обычному отдыху, то тишина ничем не нарушалась, кроме однообразных ударов вёсел. Вскоре увидели мы на крутом, но не особенно высоком берегу Обдорск, – цель нашего путешествия: 10 домов и церковь.

Картина приняла более определённые очертания, когда мы въехали в Полуй, заливавший громадные луга, поросшие ивами, и соединявшийся с Обью так, что нельзя было распознать, где кончается первый и начинается другая.

Мы увидели две большие неуклюжие барки, сидевшие почти на суше, и одну лодку, около которой суетились люди. Скоро раздались два выстрела, на которые мы ответили; таковы были наши первые приветствия русской экспедиции под начальством поручика Орлова. Немного спустя наши лодки пристали к правому высокому берегу Полуя, неподалеку от двух смежных домиков. Мы вышли на берег, где нас уже ожидал заседатель, г. Павлинов, который, несмотря на ранний час, поспешил к нам на встречу.

Князь-юрты

…Первая станция Князь-юрты (т. е. Княжеские юрты) представляла особенный интерес, так как здесь летом в продолжении некоторого времени живёт остяцкий князь; третий дом справа, представленный на моём рисунке (стр. 342), собственно княжеский канак. Я уже знал эту высокую особу из описания путешествия Кастрена и нашёл князя очень изменившимся; это главным образом относилось к его одежде, которая ничем не отличалась от одежды простых остяков. Его безбородое лицо, лишённое всякого выражения, с тусклыми серыми глазами, важно вытянутая нижняя губа, морщины на лбу и щеках и гладко зачёсанные назад белые волосы напоминали скорее немецкого филистёра, чем тип кровного остяка, родословная которого начинается с 1601 года.

Князь-юрты. Рисунок из книги О. Финша

Со времени свержения Кучум-хана остяки были также обложены данью, и мелкие остяцкие князьки лишились своих владений. Царь Борис Фёдорович назначил правителем Обдорской земли «до берегов Ледовитого океана» лишь одного Василия, который и был обязан управлять всем округом и собирать ясак и десятину. Когда праправнук этого Василия, Тайшин, принял православие, имя его было дано фамилией всему княжескому дому, что было подтверждено императрицей Екатериной в 1768 году. Нынешний глава этого дома Иван Матвеевич также носит эту фамилию. Правление его, однако, не было совершенно спокойно.

Даже на этом холодном севере произошло народное восстание, под предводительством одного претендента, и остяки изгнали своего родового князя, который принужден был бежать из своей резиденции Обдорска. Это случилось более тридцати лет назад. Теперь же Иван Матвеевич пользуется любовью своих подданных. Я несколько раз спрашивал их, будут ли они повиноваться приказаниям своего князя, и они, казалось, находили вопрос этот совершенно излишним. Преданность эту я находил весьма трогательной, так как у нас никто не стал бы повиноваться князю, который, как Иван Матвеевич, всё потерял и ничего не имеет.

Владея прежде стадом в 10000 голов оленей (по Гофману, ещё в 1848 г.), он был одним из богатейших владельцев и по праву главой своего народа. Но теперь богатство его уменьшилось от эпидемии до 700 штук, и в настоящее время князь – бедняк, который получает от правительства 30 руб. годового оклада и не в состоянии достигнуть своего прежнего блеска. Впрочем, князь и теперь в некотором отношении повелитель и властитель страны, так как он не только представляет высшую инстанцию во всех тяжебных делах туземцев, но и русские, и другие иноплеменники, которые желают поселиться в Обдорске, должны платить ему за это право. Как мне говорили в Обдорске, доходы эти передаёт он церкви, если они доставляются не водкой, что бывает в большинстве случаев.

Хантыйский князь Тайшин со своими подданными. 1895–1896 гг. Фото: Н.А. Варпаховский

Князь встретил меня на берегу и повёл в свою юрту, большую, чистую, выложенную у стен красивыми циновками; во всём прочем она ничем не отличалась от других. Надежды мои собрать сведения о стране и её жителях от «повелителя и отца народа» оказались тщетными. Он заявил, что на Щучьей и Карской губе, куда, как говорит Шифнер в предисловии к работе Кастрена, он отправляется каждое лето, никогда не бывал. Но, говоря это, он лгал, так как очень хорошо знал страну, и Гофман встретил его там в 1848 году. Но он имел при этом в виду, что в тех местностях будут пастись его стада. Напротив того, князёк очень много рассказывал о Петербурге, об императоре Николае, пожаловавшем ему золотую медаль, почётную саблю и т. д.

Но о вещах, о которых я его расспрашивал – об истории, сказках, народных преданиях, легендах, – он не мог ничего сообщить мне, и когда я его спросил относительно идолопоклонства, то он стал уверять меня, что оно давно уже исчезло, и что все остяки хорошие христиане. Насчёт лет своих князь тоже не мог сказать ничего верного, но полагал, что ему около 60. Так же отвечал и на другие вопросы. Он не мог даже сказать, в какое время зимы можно отправляться отсюда в Обдорск на оленях. Я покинул эту высокую особу сильно разочарованным, но подарил ему бутылку водки, чтобы он не мог того же сказать обо мне.

Князь принял мой подарок с нерешительностью, говоря, что прежде не пренебрегал этим напитком, а теперь вот уж несколько лет не употребляет его. Но этот зарок был, как видно, не очень серьёзен, так как едва успел я напиться чаю и срисовать юрты, как он уже пришёл отдать мне визит в моей лодке и стал просить другую бутылку, будто бы для своего единственного сына, престолонаследника, занимавшегося приготовлением неаппетитно выглядевшей рыбы. Так как у нас был очень скудный запас водки, то я должен был отказать князю в его просьбе…

Единственно, за что остался я благодарен князю, это за его убедительную речь к нашему Александру, хорошо на него подействовавшую. Хотя христианин уже во втором поколении, он с трепетом и ужасом относился к страшным волнам Оби и к ещё более опасному большому шайтану (большому чёрту), царствовавшему на Щучьей. Его неутешные слёзы иссякли после увещаний князя, и он сделался прочти настолько же мужествен, насколько был прежде труслив.

В несправедливости слов князя касательно идолопоклонства мы могли убедиться на второй станции Кюхате, потому что здесь все туземцы, между ними также самоеды, были ещё язычниками.

	Яков Яковлев историк, член Союза писателей России специально для «Аргументы и Факты - Югра»

Продолжение истории, а также записки иностранцев в Сибири читайте каждый вторник в рубрике «Иностранцы о Югре и югорчанах».

Смотрите также:

• Дневник немца в Сибири. Часть 2: «Здесь священник рассказал мне две достойные примечания истории …» →
• Дневник немца в Сибири: От Берёзова до Обдорска на лодке – за трое суток и два часа →
• Дневник немца в Сибири. Часть 1: «Рассказывают, передавая сие за чистую правду…» →